Вопрос этот озадачил Андрея Борисовича:

– В каком смысле?

– В самом прямом. – Лялькин как-то напрягся, изменился в лице, словно превозмогал страшную головную боль. В каком-то смысле так оно и было, так оно случалась всегда, когда Лялькин произносил про себя заветную фразу, открывающую, как он считал, доступ в «информационное пространство Земли».

Смысл этой фразы был неизвестен Лялькину и казался сплошным набором слов, ритмически организованных. В Московской школе на заключительном занятии, наставник по медитации сказал:

– Мне остается немногое: сообщить вам, каждому в отдельности, тайно индивидуальный пароль, для выхода в астрал.

Ударил гонг, пророкотал барабан, и все смолкло. Это было вступление к медиативной музыке, восходящей из низкочастотного спектра, до запредельно высоких, почти ультразвуковых частот.

– Музыка вращения небесных сфер, – так говорил наставник, добавляя, что «её слышал Пифагор в Египте во время своего посвящения в древние тайны мироздания».

Гуру погрузил выпускников в медиативное состояние и, обходя сидящих, произнес эту фразу на ухо Лялькину.

Вот и сейчас, чтобы сломить недоверие собеседника, Лялькин мысленно произнес это слово, заранее приготовившись к головной боли. Когда «открывался астрал», мозг Лялькина пронзала стрела боли. Это была плата за вход. Так случилось и на этот раз. Зинаида Яковлевна заметила, как судорога боли прошла по его лицу.

– Вам плохо? – участливо дотронулась рукой до плеча Геннадия Петровича, но тут же отдернула её, словно коснулась оголенного провода. Мымриков недоуменно глядел на эту скоротечную сцену.

– Мне хорошо, – процедил сквозь зубы Лялькин, проклиная участливость Зины. – Так вот, хотите, я скажу, что делает ваш шеф?

Мымриков молча кивнул головой.

– Он сидит в торце стола. – Начал Лялькин слегка измененным голосом, – Стол большой, длинный. Перед ним бумага. Да, оперативная сводка из горотдела… – и не договорил много еще чего из того, что прочитал в мыслях главы города: посчитав, что и этого достаточно.

– А теперь, – Лялькин, стараясь удержать видение в своем сознании, – позвони ему.

Ошеломленный происходящим, Мымриков вытащил из кармана пиджака мобильный телефон и набрал номер шефа.

– Анатолий Валерьевич, добрый вечер. Чем заняты?

– Ты по делу или так? – явственно прозвучало в комнате.

– По делу, Анатолий Валерьевич. Я вам говорил насчет одного экстрасенса…

– Пошли его к черту! У меня что, забот нет других? Вот читаю оперативную сводку и диву даюсь: наркомания, проституция… СПИДом уже от донорской крови заражаются! А ты мне с чепухой!

На этом разговор оборвался, но Лялькин через открывшийся информационный канал успел-таки внушить мысль Анатолию Валерьевичу о своей надобности. Успел-таки передать тот код, который открывает сознание посторонних людей, делает их восприимчивыми к внушению. Мымриков был поражен способностями Лялькина. Огаркова торжествовала.

– Как вам это удалось? – удивился Мымриков, разливая коньяк по рюмкам.

Лялькин приходил в себя от спонтанного, неподготовленного выхода в «астрал».

Это было непросто, особенно непросто под внимательным взглядом Мымрикова. Впрочем, все эти слова: «астрал», «иномиры» – всего лишь ширма, за которой скрывается Дьявол со своим падшим воинством.

Но не станешь же говорить прямо, что получил информацию от приставленного Сатаной духа? Что все или большинство «прозрений» приходят к человеку именно из этого источника, волей неволей подготавливающего мир к своему кратковременному воцарению.

Это была тайна посвященных, о которой раструбили невежественные попы в церквях. Но кто им верит? Да и верят ли они сами? Поэтому он ничего не ответил и минуты две-три приходил в себя. Потом тихим, уставшим голосом спросил:

– Вы хорошо знаете историю КПСС?

Вопрос явно был не по теме и застал Андрея Борисовича врасплох. Выручила Огаркова:

– При чем здесь КПСС.

– А притом, что практически все высшие партийные чиновники в окружении Ленина, так или иначе были связаны с оккультными организациями, – ответил Лялькин, вытаскивая из кармана пачку сигарет.

– Ну… – Мымриков даже поставил на место рюмку с коньяком, – скажете тоже…

– А вот послушайте… – Лялькин встал и прошел к дипломату, который оставил на сервантном столике, открыл его и достал, журнал. Огаркова мельком увидела, что это были «Сибирские огни». Лялькин отлистал несколько страниц и прошел с журналом к столу:

– Вот послушай. Это письмо Владимиру Ильичу от махатм, которое привез Николай Рерих из Гималайской экспедиции. Вот что пишут ему махатмы: «На Гималаях мы знаем совершаемое вами. Вы упразднили церковь, ставшую рассадником лжи и суеверий. Вы уничтожили мещанство, ставшего проводником предрассудков. Вы разрушили тюрьму воспитания. Вы уничтожили семью лицемерия. Вы раздавили пауков наживы. Вы закрыли ворота ночных притонов. Вы избавили землю от предателей денежных. Вы признали, что религия есть учение всеобъемлющей материи. Вы признали ничтожность личной собственности. Вы указали на значение познания. Вы преклонились перед красотой. Вы принесли людям всю мощь космоса. Вы открыли окна дворцов. Вы увидели неотложность построения домов общего Блага!»

– Я слышала об этом. – Воскликнула Огаркова. – Мне об этом говорила Анна Семеновна Гиматулина.

– Это письмо общеизвестно, – Лялькин пренебрежительно махнул рукой: мол, что она может знать, кроме очевидного? Однако мало кто знает кроме меня, что в недрах НКВД, с благословения Феликса Эдмундовича, был и действовал сверхсекретный отдел, возглавляемый Глебом Ивановичем Бокием.

Лялькин окинул взглядом притихших слушателей, голос его понизился до шепота:

– Этот отдел занимался исследованиями в области оккультных наук и был теснейшим образом связан с франкмасонами.

Он закурил и, затянувшись порцией дыма, выдохнул его вместе со словами:

– В советское время до 1937 года существовало отделение этой ветви масонства. Оно называлось «Единое Трудовое Братство». Сталин был осведомлен об этом и очень боялся чародеев-колдунов. Он всегда боялся того, чего не понимал.

– Вы хотите сказать, – перебил его Мымриков, – что репрессии тридцать седьмого года были связаны с масонством? Еще скажите, с евреями? Но это старо!

– Вы уверены в этом? – Лялькин иронично улыбнулся. – Вряд ли современному человеку, что скажут имена Москвина, работника аппарата тогдашнего ЦК и члена комиссии Совконтроля. Миронова, работника Наркомзема, Стомонякова, заместителя наркома иностранных дел. Гопиуса – работника Спецотдела ОГПУ. Ученика Бехтерева, мощнейшего специалиста по оккультизму Барченко. Мало кто знает, что Луначарский имел высшее посвящение в одну из лож масонства. Но это так. Впрочем, глубины тайны и они не знали. Это так, внешнее, оболочка…