в ближайший продуктовый. Одна за другой так проходят три недели. За это время я успеваю получить все заказанные вещи, и жизнь становится чуть более комфортной. Тем более дома я, никого не стесняясь, могу ходить в спортивных вещах — гостей у нас не бывает, а Кир не видит, что на мне. Печалит, что вместо купальника приходится использовать бельё — местные купальники больше похожи на водолазные костюмы и не прельщают меня. Но уже через пару таких заплывов я прихожу к выводу, что с тем же успехом могу плавать и нагишом — нет же никого и так удобнее. Пару раз меня навещает Дина, но приходит буквально на два слова — у её маленькой дочки режутся зубки и девушка не хочет надолго оставлять малышку одну. Я же словно нахожусь в анабиозе. Моё существование предельно комфортно и смахивает на отдых в хорошем отеле, но это не моя жизнь. Месячные приходят и уходят, оставляя за собой мысль: не пора ли начинать пить таблетки. Я реально опасаюсь быть изнасилованной в один из дней. Киру я не доверяю ни на йоту — он похож на затаившегося зверя, не верю, что мальчишка так легко отступится. Голова звеняще пуста и это радует. Я знаю, стоит чуть подтолкнуть меня, и я свалюсь в пучину тоски и страданий. Плохой вариант, необходимо сохранять ясное сознание, если хочу выбраться из этой истории с минимальными потерями. Постоянно нахожусь в напряжении. Ощущение, что вот-вот произойдёт что-то плохое, не отступает ни на минуту. Хотя, казалось бы, жизнь стабилизировалась и физически мне никто не угрожает, всё время ощущаю себя под прицелом.

И плохое, конечно, происходит. Как может быть иначе? За окном уже на исходе март, сезон песчаных бурь подходит к концу, когда Кир приносит мне планшет. Напоминает, что писать, кому бы то ни было, строго запрещено, регистрироваться в соцсетях тоже, и оставляет один на один с гаджетом. Долго не решаюсь загрузить браузер, пальцы противно дрожат, и я не с первого раза попадаю по иконке. Казалось бы, я так долго ждала возможности узнать, как дела у моих родных, а теперь оттягиваю неизбежное, листая новостные каналы. В Давиле энергетический кризис. В Кио приплыли морские крокодилы, чего не случалось уже сто лет. Умер известный актёр. Президент Араны поехал в отпуск. И прочее, прочее, прочее. Нет, так никуда не годится. Надо просто сделать это. Набираю в поисковике свою фамилию. Среди множества ссылок на мои статьи находится лишь одна короткая заметка о том, что известная журналистка пропала без вести в пустыне. Наверное, это должно меня обнадёжить. Возможно, родные ещё считают меня живой и ищут? Так же быстро по очереди забиваю в строке поиска имена моих родителей. Ничего нового не выпадает и это радует — отсутствие новостей уже хорошие новости, так ведь? Значит, они живы, никто не получил инфаркт при известии о моём исчезновении. На секунду замираю над экраном, прежде чем написать «Алекс Эванс». Первая же ссылка вводит меня в состояние глубокого шока: Алекс Эванс в рехабе. Захожу на страницу, но ничего конкретного не узнаю:

11 марта текущего года известный певец Эванс лёг на реабилитацию в частный медицинский центр в Аране, где ранее проходили лечение от зависимости Мия Грай и Томас Джоуэлл. По словам инсайдеров, причиной послужило сильное алкогольное отравление. Официальный представитель музыканта от комментариев воздержался.

Снова и снова перечитываю четыре короткие строчки. Они не укладываются в голове. Алекс, конечно, не святой, но и алкоголем не злоупотребляет. Бывало, мы с ним хорошо отрывались на вечеринках, но он всегда знал свою норму и никогда не напивался до животного состояния. Он всегда спокойно добирался до дома на своих двоих и к тому же находил силы на приятное продолжение вечера в моей компании. И вдруг — рехаб. Пытаюсь найти ещё какую-то информацию, тщетно. От переживаний за него сердце сжимается в тугой комок. Как ты там, мой хороший? Дождись меня, пожалуйста, я вернусь!

То, чего я так боялась, происходит. С сознания словно сдирают плёнку, удерживающую поток отрицательных эмоций. Тоска, страх, отчаяние, жалость к себе, переживание за близких — всё это накрывает нескончаемой волной и затягивает на глубину, откуда не видно солнца. Я реву белугой, откровенно некрасиво, с подвываниями, как не ревела никогда в жизни. Слёзы льются сплошным потоком. Сворачиваюсь комочком на кровати и никак не могу успокоиться. Думаю об Алексе, как он там сходит с ума от мыслей о моей предполагаемой смерти и находит утешение в бутылке. О родителях, у которых вполне вероятно начались проблемы со здоровьем, из-за моей пропажи. Представляю, как Нейт выпивает за меня заупокойную, не чокаясь. И с каждой новой картинкой жалею себя всё больше. И всё больше ненавижу себя. Во всей этой ситуации вижу только свою вину. Если бы я только послушала Алекса и отказалась от поездки. Если бы не повелась на эксклюзив…

Кажется, так проходит вечность. В какой-то момент замечаю, что я уже не одна. Кир лежит возле меня и крепко обнимает со спины. Он ничего не говорит, никак не пытается успокоить, просто находится рядом. А мне так хочется обычного человеческого тепла. Я поворачиваюсь к нему лицом и, уткнувшись носом в его футболку, продолжаю плакать. Но уже не так безутешно и сопливо. Постепенно напряжение отпускает, и я засыпаю в руках мальчишки, который и есть первопричина моих слёз и бед.

КИРАМ

Целых три недели изо всех сил стараюсь как можно меньше беспокоить Мари, давая ей время привыкнуть к новому порядку вещей. И, несмотря на то, что я максимально ограничиваю наше общение, с каждым днём мне всё больше хочется проводить время в её компании. А ей — нет. Понимаю, что моей девочке совершенно безразлично, есть я рядом или ушёл. Это бесит, сводит с ума. Она поймала меня безоговорочно, зацепила, не соскочить. Может этим своим равнодушием и зацепила и это просто спортивный интерес, который пройдет, стоит заполучить добычу? Надеюсь. Как бы то ни было, мы общаемся днём, пока она на связи, и я кайфую просто от звука её голоса. Мари умеет быть ироничной и поднимает мне настроение, тонко подмечая происходящее вокруг. Порой и вовсе весьма жёстко высмеивает кого-то из моих коллег, но это мне тоже нравится, потому что никогда не делает этого попусту, только если человек действитеьно заслужил. Она же потихоньку учит палерский. Довольно неплохо справляется даже.

Когда мне, наконец, доставляют заказанный для Мари