– Ой, ладно, и его напоим чаем. Но мне надо хоть волосы спрятать. Иди давай, ставь чайник, я сейчас выйду.

– Куда ты выйдешь? Тебе лежать надо.

– Потом полежу. Авось доведется с будущим зятем познакомиться.

– Да что ты такое говоришь, бабушка? – я даже могу представить себе шокированный взгляд Софьи. – И вообще лежи. Я сейчас отправлю Макара Ильича, и останусь на все выходные.

Отправишь ты меня без пирожков, Соня. Держи карман шире.

Она выходит из—за шторки, которая, похоже, отделяет кухню от спальни, и смотрит на меня. На щеках все еще играет румянец. Я приготовился внимательно слушать, как она собирается меня спроваживать.

– Макар Ильич…

Нет, не буду внимательно слушать.

– Соня, давай рецепт, я съезжу за лекарствами.

– Я сама, – она глазеет на меня ошарашенно.

– Сама ты не можешь.

– Почему это?

– На высоких каблуках по таким дорогам ты переломаешь себе ноги. Аптека довольно далеко отсюда. Я съезжу на машине, таким образом сохраню тебе конечности, сэкономлю время и… – я наклоняюсь ниже, не в силах сдержаться, чтобы не постебать ее, и понижаю голос – … заработаю себе на чай с пирожками.

Ее щеки вспыхивают, и Софья быстро отводит взгляд. Ах, ты ж маленькая проказница, хотела оставить меня без пирожка. Черт, даже в моей голове это прозвучало двусмысленно.

– Я потом схожу. Переобуюсь, у меня тут кроссовки есть. А чаем, конечно, напою.

– Ну вот ты пока ставь чайник, а я мотнусь в аптеку.

Соня протягивает мне листок с рецептом, который я тут же прячу в карман и направляюсь на выход.

– Подождите! А деньги?

– А деньги есть, – коротко отвечаю я и иду к машине.

Сажусь за руль и отправляю отцу рецепт с просьбой посмотреть, какое лекарство лучше. Завожу машину и еду к аптеке, которую мы проезжали. Сжимаю челюсти практически до хруста зубов. Мне не нравится, каким я становлюсь рядом с Силантьевой. Это слишком непривычное состояние для меня. Наружу вылезает желание заботиться и оберегать, которые я никогда раньше не испытывал. Обычно я потребляю и пользую, но точно не верчусь, как белка в колесе, только бы организовать ее комфорт.

Останавливаюсь у аптеки, ловя заинтересованные взгляды людей, которые стоят у входа, и разблокирую телефон, чтобы прочитать сообщение папы. Он подсказывает, что первое лекарство более современное и эффективное. Конечно, задает вопросы, кому да что. Не вдаваясь в подробности, говорю, что знакомая попросила совет.

Захожу в аптеку, где симпатичная женщина вежливо здоровается и интересуется, за чем я пришел. Протягиваю ей рецепт.

– Сколько таблеток в упаковке первого? – тычу пальцем в список от врачей.

– Тридцать.

Если принимать, как прописано, то этого хватит на месяц.

– Шесть упаковок.

– Ой, не знаю, найду ли столько. Оно дорогое, здесь почти никто не покупает.

– Давайте сколько есть.

Она скрывается где—то в подсобке и выносит оттуда три коробки.

– Вот все, что есть.

Я киваю.

– Давайте. И Гематоген. Пару штук.

Докупаю к этому всему какой—то модный сироп для поддержания работы сердца. Видел такой у отца, а он – кардиолог со стажем – дерьма пить не будет. Возвращаюсь к Соне, готовый к ее сопротивлению, которое застает меня уже с порога.

– Зачем вы столько всего накупили?

– Сколько? – ломаю комедию, чтобы посмотреть, как она снова будет краснеть, гневаясь на меня. – Всего три пачки.

– Это много!

– У них просто больше не было, – с ухмылкой говорю я, выкладывая коробки на стол, дополняя натюрморт сиропом и двумя пачками полезных сладостей.

– А Гематоген—то зачем?

– Тебе.

– Мне? Зачем?

– Говорят, полезно, – пожимая плечами, отвечаю я и присаживаюсь за стол. – Так что там с чаем, Софья?

– Я верну вам деньги.

Я хмурюсь, игривое настроение как рукой сняло.

– Только заикнись об этом.

Она задирает подбородок и открывает рот, чтобы возразить, но в этот момент шторка отодвигается, и в дверном проеме появляется очаровательная невысокая старушка.

– Софья, что там с чаем?

Я встаю со стула.

– Здравствуйте.

– Ну здравствуйте, – произносит бабулька, окидывая меня взглядом прищуренных глаз. – Вы садитесь. В ногах правды нет.

– Так говорят, – отвечаю я, присаживаясь.

Бабулька устраивается напротив, окидывая взглядом лекарства.

– Могу на «ты»? – спрашивает она, а я даже кивнуть не успеваю, как она продолжает: – Ну, конечно, могу. Я старше тебя в два раза. Надеюсь, хотя бы в два.

– Я знаю, что у женщин не принято спрашивать…

– Восемьдесят три, – отвечает она, переводя на меня взгляд. – Сплюшка, поторопись с чаем, будь добра.

Соня суетится, выставляет перед нами горячие пирожки и чай.

– «Сплюшка», – повторяю за бабушкой Сони, и ловлю резковатый взгляд голубых глаз, которые не дают мне покоя. – Откуда такое прозвище?

– Когда между тобой и Соней установятся доверительные отношения, она сама тебе расскажет. Но, как настоящий мужчина, ты не можешь называть ее так, пока она не позволит.

– Согласен.

Ловлю себя на мысли, что меня забавляет эта старушка. Так вот в кого Софья пошла своим боевым характером.

– Ты сейчас чай попьешь и езжай. Пирожков я тебе и в дорогу нагружу.

– Не стоит.

– Стоит, стоит, – говорит она, придвигая к себе блюдце с чашкой. – Мои пирожки. Хочу отдаю, хочу выбрасываю.

– С вами не поспоришь, – я пытаюсь скрыть за чашкой свою улыбку.

– Со мной не надо спорить, бесполезно. А лекарств столько на кой? Ты пирожки—то ешь. Скромность украшает, но оставляет голодным.

Я хватаю первый попавшийся и с радостью заталкиваю к себе в рот половину. Черт, за такую еду и убить можно. Или то я просто такой голодный?

– Так вам это лекарство на полгода прописали.

– И что? Зачем купил столько? У меня пенсия есть, я сама могу.

– Не сомневаюсь. Люблю баловать очаровательных женщин.

Она прищуривается и слегка качает головой, но улыбается, что уже вселяет в меня надежду.

Софья

– Бабуль, то много, я столько не дотащу.

– Дотащишь. Есть захочешь – еще и не такие сумки потащишь. Все, давай, не жалуйся. Застегни свой ридикюль, высыплется все, что ты там наложила.