– Я на него уже ответил. Твоя очередь.

– Я, может быть, ее парень.

– Если бы у нее был здесь парень, не было бы меня. Еще раз повторю вопрос, потому что ты, судя по всему, не с первого раза догоняешь. Ты кто?

– Ну сосед.

– Так вот, «ну сосед», если я увижу тебя рядом с ней, вырву ноги.

– Сядешь.

– Я – адвокат, не сяду.

– О! Коллега?

– Бери больше. Ты меня услышал? Если плохо слышишь, я могу транслировать прямиком в ухо.

Сам не замечаю, как нависаю над мудаком, а он пятится назад. Внутри меня всего трясет от желания проредить ряд зубов, который он так щедро демонстрировал Силантьевой. Подозреваю, что этот мужик уже распускал руки, раз Соня так сжалась при его приближении. От этой мысли меня срывает, я хватаю его за горло и ощутимо припечатываю спиной к стене. Приближаю свое лицо к его и цежу сквозь зубы:

– Не слышу ответ.

– Да услышал, услышал, – хрипит он недовольно.

Придавливаю немного сильнее для устрашения, а потом резко отпускаю, и мужик немного оседает от неожиданности. Хватается за горло, глядя на меня хмуро, но с опаской. Я возвращаюсь к сумке, подхватываю ее и иду мимо.

– Козел, – летит мне в спину, но я уже не оборачиваюсь.

Коротко стучу в дверь комнаты двадцать четыре и после короткого «Да» толкаю дверь и вхожу в царство Софьи. Иначе это место назвать нельзя, здесь каждый уголок пропитан ее запахом. Обстановка девичья, но без розовых единорогов, под стать студентке. Скромно, аккуратно, без вычурных деталей. Кровать, шкаф, видавшие виды стол со стулом. Справа от шкафа идеально выглаженная темно—зеленая шторка, которая, видимо, отделяет комнату от маленькой кухонной зоны. Так было у нас в студенческой общаге, по крайней мере. Оглядываюсь по сторонам, натыкаясь на смущенный взгляд Сони, сидящей на краю кровати. Ставлю сумку и подхожу к Силантьевой, присаживаюсь на корточки прямо перед ней. Так хочется обхватить ладонями ее колени, но я этого не делаю, упираюсь ими по обеим сторонам от стройных ног в раму панцирной кровати.

– Ну ты чего? – спрашиваю, видя затравленный взгляд.

– Я же не хотела, чтобы вы сюда шли.

– И что?

– А вы пошли, – раздраженно произносит она. – И наткнулись на Игоря.

– Сонь, он обижает тебя?

– Да нет… просто докучает.

– Больше не будет. А если будет, скажи мне, ладно?

– Что вы ему сказали?

– Девочкам это знать не положено. Ты не молчи в таких ситуациях.

– Я бы сама разобралась.

Хочется сказать: «Больше не нужно самой, у тебя есть я», но меня у нее нет, как и ее – у меня. Правильно сказал мудила в коридоре, я – коллега. Непонятно на что рассчитывающий и чего жаждущий, но коллега.

– Софья, иногда нужно отпустить ситуацию и доверить ее решение мужчине.

– Нет у меня мужчины.

Есть.

– Но есть я. Твой коллега и друг.

– Друг, – иронично фыркает Софья. – Спасибо, что донесли сумки и за все остальное.

– Чаем напоишь?

– Нет.

– Почему? – спрашиваю с улыбкой.

– Потому что… мне стирать надо. И убраться тут. И вообще…

– Ну раз вообще, – я выпрямляюсь, улыбка сама собой сползает с лица. Отчего—то такая злость берет, что она намекает мне на выход, что хочется разбить что—нибудь. – Тогда я поеду. Хорошего вечера.

Разворачиваюсь и иду к двери.

– Макар! – выкрикивает Соня. Оборачиваюсь. – Ильич, – уже тише. – Вы правы. Давайте выпьем чаю. И бабушка там пирожки дала.

– Спасибо, тебя «вообще» ждет, а мне пора. Доброго вечера, – желаю еще раз и выхожу.

У машины достаю из бардачка сигареты, кручу пачку в руках и, со злостью зашвырнув в урну, сажусь за руль. Точно надо сваливать, потому что я сейчас способен вернуться. Не за пирожками, а за одним, румяным, который мое тело неосознанно требует вот уже которую неделю.

В понедельник я сваливаю в командировку. Должен был поехать Роман, но я забрал его дела и укатил на три дня. Мне нужно побыть на расстоянии от Софьи, потому что мне кажется, это игра в одни ворота. Я к ней – она от меня. Шарахается, как от прокаженного. Даже чаем отказалась напоить. Надо оставить девочку в покое. В конце концов, на ней же свет клином не сошелся. Роман исправно докладывает об успехах Софии, как будто издеваясь надо мной. Я словно дал ему в руки жменю петард, которые он по одной поджигает и перекидывает мне. Каждая из них взрывается, доставая до самых глубин моей нервной системы. К среде я понимаю, что ни хрена у меня не получается. Хочу ее так сильно, аж в паху сводит. Попытался отвлечься с девкой из бара – в итоге выгнал, как только она разделась, а потом почистил зубы, потому что вкус не тот.

И вот я паркую машину у офиса, глядя на здание. Настраиваю себя, что вот сейчас войду, сделаю рожу кирпичом, сдам документы помощникам, чтоб разгребали, переговорю с парнями и закроюсь на целый день в кабинете подтягивать текучку. Ничего сложного, я справлюсь. Поднимаюсь на свой этаж, по привычке сразу иду к Илоне, отдаю документы, даю распоряжения для помощников. А взгляд невольно блуждает по офису в поисках Силантьевой. Умираю, как хочу увидеть невинный взгляд кристально голубых глаз. Но ее нет, и это, наверное, к лучшему.

– Парни на месте? – спрашиваю Илону.

– Нет. Никита с утра в заседание поехал сразу из дома, а Рома приболел. Позвонил с утра, сказал, что простыл.

– Ясно, наберу его. Софья где?

– Поехала в СИЗО.

Я уже сделал шаг к своему кабинету, но резко торможу.

– Не понял?

– Рома должен был везти Малышеву документы на подпись, но поскольку он слег, Никита отправил Силантьеву. А что такого—то? Ты чего такой красный?

– Жарко, – выдавливаю из себя. – Давно поехала?

– Да уже час как примерно.

Киваю и иду к кабинету. Внутри все кипит. Ну какое мне дело, если она выбрала уголовку? Но как подумаю, какими взглядами ее будет награждать мужик, который уже почти год сидит в СИЗО без женщины, невольно содрогаюсь. У меня, при том что я все время на свободе и не испытываю недостатка в женщинах, и то срывает крышу при виде Софьи. Что говорить о таком персонаже?

Следующий час я нервно поглядываю на часы, пока занимаюсь текучкой. Никак не могу нормально работать, все время отвлекаюсь. В итоге сдаюсь и набираю Софью.

– Ты где? – рявкаю в трубку.

– И вам здравствуйте, Макар Ильич. Еду из СИЗО, буду в офисе минут через десять.

– Зайдешь ко мне.

Пытаюсь утихомирить свою нервную систему, убедить себя, что меня это не касается, но не получается. Никак. Совсем. Набираю Богомолова и после короткого приветствия спрашиваю: