Подлинные кедровые лодки из некрополя Сенусерта III в Дахшуре [325], две из которых экспонируются в Египетском музее Каира[33], одна в Музее естественной истории Филда в Чикаго [448] и одна в Музее естественной истории Карнеги в Питсбурге (Пенсильвания) [344], демонстрируют параметры от промежуточных сравнительно с современными теоретическими допущениями и экспериментальными данными до приближающихся к последним: при ширине по среднему поперечному сечению 2,26/2,13/2,37/2,43 м и длине 10,22/9,95/9,80/9,25 м, соответственно, 1:4,5/1:4,7/1:4,1/1:3,8 – но это речные низкобортные плоскодонки «глубиной» всего 0,86/0,73/0,72/0,78 м, которые в море захлестнула бы уже полуметровая прибрежная рябь [455][34]. Детальное изучение в прошлом столетии действующих дощатых лодок «между вторым порогом и южными судоходными пределами Нила и его больших притоков» не оставило «и тени сомнения» в том, что «типом корпуса» при полном отсутствии шпангоутов они «в базовых чертах» имеют непосредственное сходство с ладьями периода XII династии из Дахшура [255], предназначавшимися для плавания «в относительно спокойных и предсказуемых, удаленных от морей внутриконтинентальных водах» [155]. «Мы можем даже пойти дальше и с уверенностью заключить, что эти суданские лодки… являются прямыми потомками египетского речного флота ранне– и среднединастических времен» [255].

По мнению Шерил Уорд, невзирая на как будто бы противоречащие ему размерения дахшурских лодок (казавшихся, например, Бьёрну Ландстрёму слишком ничтожными, чтобы использоваться в погребении могущественнейшего фараона Среднего царства [297][35]), длина обычных «рабочих» (транспортно-грузовых) судов на древней Реке в три раза превышала их максимальную ширину [451]. Этой пропорции гипотетически близка прежде всего позднеегипетская нильская лодка из ал-Матарийа у Каира, почти треть которой в 1987 г., как сообщалось, была оторвана землеройным механизмом и утрачена: оставшаяся часть шириной 4 м и длиной 8 м реконструировалась археологами со слов строительных рабочих, едва не загубивших артефакт окончательно, и по кривизне корпусного обвода in situ до первозданной длины ок. 11 м, впрочем, с «подстраховывающей» оговоркой, что та могла быть и значительно больше [448].

С одной стороны, для сравнения, английский этнограф XIX–XX вв. Джеймс Хорнелл информировал, что у крупнейшей встретившейся ему нильской деревянной баржи, построенной в Омдурмане (городе при слиянии Белого и Голубого Нила) и способной нести ок. 45 т груза с командой из шести человек, указанный параметр составлял 2,6 при длине 18,8 м и ширине 7,25 м еще меньше – 2,3 – он был у лодки грузоподъемностью 10 ш, длиной 9,2 м и шириной 4 м, которую ученый наблюдал близ Вади Хальфа у второго нильского порога [255].

С другой стороны, постулированным Уорд соотношением между главными размерениями обладал морской корабль первого литературного героя, «потерпевшего кораблекрушение» – древнеегипетского Синдбада [217], хотя собственно габариты этого сказочного «дредноута» (120x40 локтей)[36], вероятно, несколько преувеличены среднецарскими сочинителями или переписчиками прославленной волшебной истории: в реальности фрагменты лопастей рулевых весел из раскопок красноморского порта XII династии Мерса Гавасис [231; 399; 400] привели специалистов к расчетным выводам, что эти «кормила» из акаций Acacia nilotica и Faid-herbia albida принадлежали швартовавшимся здесь кораблям длиной от 14,4-20 до «по крайней мере» 30 м, тогда как ориентировочное представление о ширине судов дает найденный на том же археологическом памятнике практически полностью сохранившийся 329-сантиметровый кедровый бимс [454; 456; 485].

Для «церемониальных» речных ладей Уорд полагала типичным отношение максимальной ширины к длине в пределах 1:4/1:8, подсказанное ей в том числе «погребальной» ладьей Хеопса (1:7,5), но и оно не вполне согласуется с древнеисторическими «легендами» и фактами, причем хорошо знакомыми самой исследовательнице, коль скоро ею опубликован ряд заметок о деревянной флотилии раннединастического царского некрополя близ Абидоса, где среди четырнадцати зафиксированных археологами длинномерных (18–24 м) лодок попадаются экземпляры, чья длина превышает ширину в десять раз [449; 450]. Если же принять, что помещенные в отдельные кирпичные «доки» абидосские архаические ладьи, учитывая их «беспрецедентное в заупокойном контексте» количество [450], некогда выполняли повседневные функции речного транспорта, то их пропорции окажутся уже совсем далекими от выкладок Уорд. Ситуация чем-то напоминает попытки Червичека и др. установить по петроглифам, посудным росписям и т. д. типы древнейших лодок Египта и Нубии и сопутствовавшую этому разноголосицу из-за субъективного восприятия разными учеными изобразительных деталей лодочной экипировки. Между тем в обоих случаях вопрос необходимо отделить от второстепенных нюансов и свести к сущностным пунктам, каковыми, на мой взгляд, являются изначальное практическое предназначение и, что особенно принципиально, среда применения судов той или иной конструкции.

Так, в дополнение к вышесказанному, согласно теоретическим чертежам энциклопедии Курти, морские корабли периода V династии на рельефах припирамидного храма фараона Сахура в Абусире [108; ср. 77] имели в жизни, при высоте корпуса ок. 3,1 м, наибольшую ширину порядка 7,5–7,7 м и длину 28,5 м с отношением 1:3,7/3,8 [157]. Финский художник, яхтсмен и исследователь древнеегипетского флота Бьёрн Ландстрём приводил свои оценочные размерения этих судов: ширина 4 м и длина 17,5 м [297], т. е. 1:4,4. Как бы то ни было, очевидно, что деревянные ладьи из некрополей Абидоса, Гизы, Дахшура и им подобные, которые, не исключено, обнаружатся в будущем[37], могли сравнительно безопасно ходить только по реке; в море судьба таких плоскодонных, низкобортных и зауженных дощатых посудин – перевернуться, «захлебнуться» водой или переломиться на волнах. Тур Хейердал, норвежский антрополог и энтузиаст экспериментальной археологии, преодолевший океаны на подражаниях примитивным плавсредствам стародавних времен («инкский» бальсовый плот «Кон-Тики», «египетские» папирусные лодки «Ра I» и «Ра II», «шумерское» судно «Тигрис» из камыша берди), однозначно охарактеризовал, например, прочность ладьи Хеопса: ее кедровый корпус «сделан так, что он был бы разрушен при первой же встрече с высокими морскими волнами» [56].