Во время очередного налёта все разбежались кто куда. Маршал едва успел унести ноги. Не одну кошачью жизнь оставил он в том огненном аду. База была стерта с лица земли.

Просто чудом он сумел попутным караваном добраться до порта и устроился там морским котиком на один из военных кораблей Франции.

Маршал зажмурился, вспоминая, как всего за несколько лет он сумел стремительно взлететь по военной карьерной лестнице. Как из непримечательного новобранца превратился в прожжённого морского кота, которому не страшны никакие задачи. Он бывал и в горячих точках, охранял от пиратских крыс особо секретные правительственные разработки, дрался в портовых кабаках с матерыми прибрежными псами. За несколько лет ему удалось завоевать невероятный авторитет. Он нигде не задерживался надолго. Менял корабли и искал интересные задания и проекты. Сейчас он должен был бороздить просторы Атлантики, но в управлении перепутали бумаги, а выяснилось это только перед самой отправкой.

Маршал аж зарычал, как от зубной боли. Сухопутные крысы, а не кошки составляли эти табели!

«И угораздило меня вляпаться в самый дурацкий рейс из всех, которые можно было сочинить!» — ворчал про себя кот. Во-первых, большинство гражданских, которых они вели, должны были участвовать в каком-то дурацком театральном фестивале, поэтому все они были немного чокнутыми, даже со скидкой на «двуногость».

И сам корабль… Ха-ха! Эти болваны называют его кораблем! Любой морской котёнок скажет, что кораблями называются только военные плавсредства. А эта «Агиа» — судно! Раньше было грузовым, но из-за кризиса его слегка переделали, и вот уже вместо блеющих четвероногих баранов, горластых куриц и мешков зерна по палубе бродили «двуногие» бараны, курицы, и везде, где только можно, стояли когтеточки, которые у «двуногих» назывались шезлонгами. Груз тоже был, но он хранился в трюмах. И вот эта раздвоенность миссии вносила ужасную неразбериху в спокойную службу Маршала. Что уж говорить о других морских котиках, с менее устойчивой психикой, не считая Луча… И ещё эта порхающая над палубой дымка… эгейская кошка… такие изгибы не снились даже редакторам «Катстлера» — журнала для настоящих котов. Если бы эта кошка возникла в те годы, когда он бродил по лавандовым полям Прованса…

Маршал аж поперхнулся, сообразив, что думает о кошке, танцевавшей под флейту. Он зашипел и ударил себя лапой по морде… Но необыкновенное видение осталось где-то там, глубоко внутри. Маршал тряхнул головой, отгоняя его от себя. Кажется, на этот раз удалось.

— Стареешь, бродяга, — печально усмехнулся он в усы и бесшумно нырнул в прохладу трюма.

Корабельная жизнь нравилась Афине всё больше — свежий морской бриз, играющий с шёрсткой, прекрасные новые запахи, огромная неисследованная территория, незнакомые морды (некоторые из них весьма любопытно выглядели), да и Фотини, опять же, развлечётся новыми знакомствами. Не то чтобы они обе страдали от недостатка внимания на берегу, но ведь всегда полезно встряхнуться и сменить обстановку.

Такие ленивые мысли гоняла в голове кошка, пока они с «двуногой» вышагивали по верхней палубе, любуясь бирюзовыми просторами и слушая крики чаек. Попутно Афина то одним, то другим глазом посматривала по сторонам и наслаждалась явным фурором, который произвело их появление — вон того рыжего котяру сейчас инфаркт схватит, не иначе, а его хозяин так потешно округлил глаза, что они стали больше оправы очков, ха-ха! Кто тут ещё у нас?

М-м-м, а вот эти ребята будут поинтересней рыжего — какая стать, какие мышцы, сколько шрамов и какой внушительный вид! Афина невольно затрепетала, почувствовав опасность и силу, исходящую от группы корабельных «маусхантеров». Она уже слышала, что их командира с благородной осанкой и проседью в холке зовут Маршал и он француз, мелковатого, но тоже весьма неплохо сложенного красавчика с порванным ухом зовут Роном, а самого огромного среди них — Элефантом, и эта кличка ему весьма подходит: более гигантского кота вообще сложно представить, даже в мартовских фантазиях. Но быстро справилась со своей бурной фантазией и, приняв ещё более гордый и недоступный вид, поспешно отвернулась в другую сторону.

И тут же натолкнулась взглядом на чёрного упитанного крепыша с белым пятном на груди. Его звали Ричи, как она слышала от кого-то ранее, и он привлёк её внимание своими умными глазами, неожиданно проницательными и тёплыми для такого рыхлого тельца. К тому же, судя по слухам, он служил котективом и распутывал весьма запутанные дела кошачьих и «двуногих». Всё это придавало ему таинственный ореол и привлекательность в глазах Афины. Однако сейчас этот Ричи (вот наглец!) вообще не смотрел в их сторону, а сидел, демонстративно отвернувшись. Кошка тут же мысленно записала его в свои смертельные враги и в объект для соблазнения «номер один». В списке объектов для соблазнения этот чёрный негодяй даже потеснил с первого места огромного морского котика Элефанта. В отличие от своего непутёвого кота Ричин «двуногий» исправно пялился на Фотини, даже не скрывая свою заинтересованность солнечными очками, сигаретным дымом или газетой, что слегка остудило гнев вспыльчивой, но отходчивой Афины. У них всё получится, не может не получиться. Они вскружат всем голову, покажут своё волшебное шоу и исчезнут без следа, как летний шторм, налетевший на остров перед закатом.

Что касается правил поведения с «двуногими» самцами, то Афина приложила здесь немало труда к воспитанию и дрессировке Фотини и добилась нужного эффекта: «двуногая» наконец-то поняла, что самое правильное отношение к самцам — это обращаться с ними, как с новой плюшевой мышкой, и играть, пока не надоест, а после без сожаления выбрасывать. Ну, и полезно иметь парочку самцов-друзей поблизости, чтобы было кому помочь передвинуть переноску или шкаф, вытрясти ковер или подстилку и проучить соседского мейн-куна, обожравшегося валерьянки. Увы, ни на что другое самцы больше не годились. Семейная жизнь с котятами и прочей суетой совершенно не для них, считала Афина и с шипением и тумаками легко выставляла за дверь очередного полосатого ухажёра, а совершенно солидарная с ней в вопросе потомства Фотини переставала брать трубку телефона примерно на вторую неделю после знакомства.

Когда дамы надышались, проголодались и даже почувствовали некоторое головокружение от обилия свежего воздуха, то одновременно повернули в сторону своей уютной каюты. Фотини шла своей специальной походкой «я-королева-вашего-лайнера-поклоняйтесь-мне-но-только-издали», а Афина сопровождала её со своим коронным видом «я-принимаю-подношения-исключительно-мраморной-телятиной». По дороге Афина успела даже обнюхать и поприветствовать единственную самку из отряда «морских котиков» — та оказалась весьма общительной кошечкой, с лёгким португальским акцентом и странной кличкой «Лучиана». «Это из румынского», — пояснила новая приятельница в ответ на вопросительный взгляд Афины. Они легко обсудили погоду, толщину корабельного кока, качество и количество форели, подаваемой на ужин, и прочие такие вещи, которые приемлемо обсуждать двум хорошо воспитанным кошкам при первой встрече.