Собраться, подумал он. Начать немедленно.

Двигаясь быстро и энергично, Уэйд разыскал пластиковый мешок для мусора, прошел в гостиную и сгреб в него останки комнатных растений. Вышел с мешком на улицу и кинул его в один из баков позади дома. Кэти, конечно же, видела утром, что он натворил, и ему придется держать нелегкую оборону. Он скажет, есть смягчающие обстоятельства. А что, разве нет их? Поганая была ночь, бывает, что поделаешь; он попросит прощения, а потом докажет ей, что уже взял себя в руки. Надежный человек, гражданин. Стойкий и мужественный.

Эти мысли его еще подзарядили.

Он загрузил и включил стиральную машину, прошелся шваброй по кухонному полу. Уже совсем другое самочувствие. Вопрос силы воли. Час с лишним разбирал почту – кое-что откладывал, остальное в корзину. Аккуратность превыше всего. Просмотрел банковские отчеты, сделал двадцать приседаний, загрузил еще раз стиральную машину, потом несколько минут бесцельно ходил по комнатам. Дом казался странно пустым. В спальне у изножья постели ровно лежали на полу шлепанцы Кэти; у двери на крючке висел ее голубой халат. В воздухе стоял слабый запах нашатыря. Осторожно, не притрагиваясь ни к чему, он прошел по коридору в ванную; там увидел зубную щетку Кэти, стоящую щетиной вверх в баночке из-под джема. Из крана капала вода. Он прикрутил его. Прислушался; потом вернулся в кухню.

Было полвторого, чуть больше. По углам, на периферии уже начали густеть тени.

Уэйд налил себе водки с тоником и подошел к кухонному окну. Вяло, без особой тревоги, стал думать, что же ее так задержало. Может, злится. Цветы ему, конечно, даром не пройдут, особенно в свете прочих обстоятельств; долгим отсутствием она дает ему это понять. Небольшое семейное наказание – чтобы поразмыслил над делом рук своих.

Ни в коем случае, рассудил он, не отступать от задуманного. Для начала набросать несколько списков. Первый – что нужно для самосовершенствования; дальше список доходов и расходов, список юридических фирм, где может потребоваться сотрудник, не претендующий на высокую ставку. Налил себе еще стакан, сел с карандашом и бумагой и отдался течению мысли, бодро составляя подробный список всех замечательных списков, которые у него будут.

От выпитого нервы пустились в пляс.

Побоку нервы. Все внимание – спискам.

В четыре он сложил выстиранную одежду, прошел по дому, вытер пыль, куда упал взгляд. Уже быстро холодало. Беспокойный, чуть отуманенный алкоголем по краям сознания, он налил себе еще и сел со стаканом на диван в гостиной. Там, как в операционной, все еще попахивало нашатырем; память словно куда-то дернуло – мгновенно, таинственно – и отпустило. Что-то в связи с ночными делами. Антисептика и запахи джунглей.

Он перевел дыхание и откинулся на спинку дивана.

Мало-помалу на него снизошел приятный покой – химия, ее работа, – и на довольно долгое время он позволил себе забыться: ни списков, ни будущего, просто полет, скольжение над пустотой.

А потом в полусне Джону Уэйду почудилось какое-то дуновение в комнате. Словно легкий сквозняк, как если бы окно забыли закрыть, движение настолько неуловимое, что оно будет и помниться, и не помниться ему позже. Скорее всего, просто мозговые фокусы; но он не мог отделаться от ощущения пальцев Кэти, коснувшихся его век. Он кожей, явственно это чувствовал. В ушах стоял звук ее шагов. Он слышал тихий голос, который мог быть только ее голосом. «Глупо так, – сказала она, – ты попытал бы меня», а потом пугающая тишина, перепад температуры, едва заметное ослабление магнитного поля между двумя человеческими телами.

В шесть часов Джон Уэйд надел куртку, подкрепил себя добрым глотком спиртного и спустился к причалу. Было чуть ли не по-зимнему холодно. Поднялся ветер, погнал по озеру волны с белыми бурунчиками; лес на западе уже потемнел, как старое золото.

Совершенно необходимо, думал Уэйд, ни на шаг не отступать от здравого смысла. Нет никаких причин волноваться. Вариантов – масса. Он посмотрел на юг, в сторону пожарной башни; затем на бурунчики; затем на шелковистую подсвеченную небесную синь. Уже проглянули первые звезды. Через полчаса будет по-настоящему темно.

Постоял, вглядываясь в сумерки, стараясь привести мысли в порядок.

– Так, ладно, – сказал он.

В животе что-то задергалось. Нет, неладно – он это знал.

Повернулся, решительно пошел в дом, отыскал фонарик и двинулся по грунтовой дороге к пожарной башне. Чувствовал себя ненадежно, плыл и проскальзывал.

В голове сменялись картины бедствий. Неудачное падение. Разрыв связки, перелом. У Кэти, конечно, есть голова на плечах, но она ни черта не знает про эту глушь. Горожанка до мозга костей. У них даже шутка такая была: она, мол, без ума от природы, но не понимает, зачем ее устроили под открытым небом. Кэти вся состояла из противоположностей. Одно с другим никак не сходилось. Она любила утренние прогулки, уединение и свежий воздух, но даже в эти минуты природа была для нее чем-то вроде торгового центра с деревьями в кадках и высоченной стеклянной крышей.

И как бы это не обернулось бедой.

Он шел быстро, порой припускал бегом, понимая, что очень скоро настанет кромешная тьма.

Минут через десять дорога повернула на запад и нырнула в неглубокую лощину. Влево ответвлялась лесная тропа к пожарной башне. Уэйд остановился, включил фонарик, стал вглядываться в высокую траву и густой кустарник. Попробовал пройти немного по тропе, светя себе фонариком. А что, тянет, подумал он. Смело вперед, к башне. Да нет, какой из него следопыт. Тропа уходила в мрачные заросли, густые и спутанные, и на расстоянии нескольких шагов терялась в них совсем. Ничто не существовало отдельно, все смешивалось со всем прочим – деревья, кусты, небо, – и уже он почти заблудился.

Он вернулся на дорогу, выключил фонарик. Ему показалось, он слышит знакомое дыхание, близкое и отдаленное в одно и то же время.

– Кэт? – позвал он.

Внимательно вслушался, покачал головой.

В этот вот миг, рассудил он, она уже дома. И без всяких вероятностей. Наверняка.

Мысль его успокоила. Для очистки совести он прошел по дороге еще с четверть мили, время от времени кидая пятно желтого света в чащу по одну или другую сторону. У старого железного моста через ручей Тайн-Крик он остановился и дважды выкрикнул ее имя – сначала не в полную силу, потом громче, – но ничего не услышал, кроме близко-далекого дыхания во тьме.

Не дрейфь, подумал он.

Двинулся по дороге назад.

Когда добрался до дома, было начало восьмою. Он проверил все комнаты, хотя уже было ясно, что ее нет, потом наполнил стакан и вышел на веранду. Вечер был скучный и обыкновенный. Хлюпающие у причала волны, несколько унылых гагар. Можно подумать, пошла попросить что-нибудь у соседки. Только вот соседок никаких тут нет. Миля до ближайшего жилья, еще восемь до ближайшей асфальтированной дороги. Он посмотрел на лодочный сарай, потом на небо, потом опять на сарай. Подумал, не позвонить ли кому-нибудь – Клоду Расмуссену, например, – но решил, что это все же излишне. В любую секунду она может весело прискакать по дороге.