— Никого в Ли-Ферри?

— Его убили. Или забрали куда-то. Думаю, там сейчас никого. — Он внимательно посмотрел на меня. — Ты очень молод. Кого-нибудь прихлопнул?

— Еще нет. И надеюсь, не придется.

— Если он здесь впервые, тебе не надо его убивать. Пустыня сама сделает это… Так говоришь, ты тут бывал?

— Да, с папой. В первый раз совсем маленьким. Ростом не выше прицела вон того винчестера.

Он медленно закивал головой.

— С высоким человеком? Джентльменом?

— Мой отец. Он всегда был джентльменом… и всегда человеком.

— Что ж, удачи тебе, сынок. Храни Господь твои припасы… Я видел, как ты подъезжал. Хорошая лошадь.

— Серый здесь родился. Папа отловил его из дикого табуна за холмами Прекрасной Алисы.

Передо мной расстилалось огромное, словно безбрежное море, пространство, где нет ни волн, ни даже ряби, где жесткая трава не кланялась ветру, где только редкие кедры многозначительно пошевеливали своими низкими плоскими ветвями…

Я въезжал в пустыню. Вокруг царило полное безмолвие. Его нарушал только мерный перестук подков моего скакуна по твердой земле, на которой практически не оставалось следов.

Что заставляет человека поступать так, а не иначе? Иногда я задумывался над этим, и прежде всего из-за папы. Но мне никогда даже не приходило в голову, что он от кого-то убегал… убегал, пока не стало поздно. Конечно же время от времени я отмечал, как часто мы переезжали, порой даже бросая хорошую работу и насиженные места, но только теперь начал задавать себе вопрос: убегал ли папа от кого-то конкретно или его мучила проблема, которую он не хотел решать?

Он никого не боялся. Чего-чего, а храбрости и отваги у него не отнять. Мне не раз приходилось видеть его в опасных ситуациях — всегда спокоен, собран, он полностью владел положением. А уж стрелял — любой позавидует.

Что же с ним случилось в молодые годы? Из-за этого Феликс Янт теперь преследует меня. Никаких сомнений — он явился за мной. Более того, в глубине души меня жгло подозрение, что именно он убил папу, и никто другой!

Правда, меня слегка смущала наша непонятная тяга друг к другу. И дело совсем не в том, что мы, возможно, родня. Иногда, слушая его, я предвидел, что он дальше скажет, прежде чем он открывал рот, и это тоже казалось мне странным, так как мы были совершенно разными людьми.

Меня озадачивало и кое-что еще: например, ему не нравилась моя манера говорить. Он еще не понял, что я с детства усвоил местный жаргон, жертвами которого становились все жители Запада независимо от того, как прекрасно они владели языком прежде. Даже люди с образованием, не желавшие, чтобы их считали зазнайками, перенимали эту манеру говорить, осваивали диалект, чтобы не казаться белыми воронами. Мы употребляли множество сокращений, индейских и испанских слов, которые со временем сами собой становились частью нашей обыденной речи.

Иногда Янт, явно еще не привыкший к Западу, озадаченно сводил брови и бросал на меня недоуменный взгляд, пытаясь понять, что я этакое сказал. Хотя, на мой взгляд, необычные слова, которые мы так часто употребляем, давно уже стали настолько привычными, что все уже перестали их замечать.

Итак, я въезжал в пустыню. Пока еще не совсем в пустыню, а в засушливые места, где есть вода, но мало кто знает, как ее найти. И все преимущество у того, кто прокладывает след. Он может идти, куда хочет, останавливаться, когда надо; а у меня не возникло ни малейшего желания облегчать Янту жизнь.

Сначала я не особенно старался от него скрыться. Хотел только выиграть время, поэтому мы взяли хороший темп и довольно долго держали его. Серый, рожденный в этих краях, мог весь день идти на перемежающихся рысях.

Я не строил никаких иллюзий относительно того, во что влезал. Янт, если именно он убил папу, хладнокровен и беспощаден, как и положено людям такого сорта. Он выстрелил папе прямо в затылок и поступит точно так же со мной, если, конечно, представится удобный случай. Здесь, в пустыне, я получал явное преимущество… А может, не получал? В любом случае он отличный наездник и упрямый, опасный противник, и уж недооценивать его вовсе не следует.

Моя задача оторваться от него и пулей нестись в Джорджтаун в надежде, что отец там кое-что оставил. Если не выйдет, придется принимать иное решение и прежде всего хорошенько проанализировать все папины шаги.

Уэкер и судья Блейзер казались теперь игрушечными фигурами из другого, далекого-предалекого мира. Сейчас вся моя жизнь зависела от того, насколько мне удастся перехитрить Феликса Янта.

Помощи я ни от кого не ждал. Да здесь, на Западе, это было и не принято. Каждый сам седлал свою лошадь и сам решал свои проблемы. И должен уметь сам за себя постоять. Шайка — место для трусов, опасавшихся открытого боя, предпочитавших прятаться за спинами, готовых загребать жар чужими руками…

С гор, которые остались далеко позади, по-прежнему дул ледяной ветер. Сколько мне еще идти? Какая разница! Главное — оторваться от Янта и снова повернуть на восток.

Береговые кромки Черри-Крик покрывал лед, когда мы через него перебирались. Затем, решив, что начинать надо отсюда, я направился вниз по ручью. Серый пару миль не выходил из воды, затем снова выбрался на восточный берег, и к полуночи мы уже обходили Ла-Плато с западной стороны, пытаясь найти русло высохшей реки, которое, если память мне не изменяла, вело на северо-запад. Где-то через час оно предстало перед моим взором. Рядом бежала тропа, но я предпочел само русло. Недавно здесь прошли дожди, и на мягком песке осталось множество следов скота, мало чем отличавшихся друг от друга. По руслу мы добрались до индейской тропы Ютов — она должна довести нас до реки Манкос.

Предоставив коню свободно попастись, я вскарабкался на высокую скалу рядом с тропой и по меньшей мере полчаса сидел на ней, наблюдая за тем, что происходит вокруг… Ничего, ровным счетом ничего. Даже пыли. Но меня это не обрадовало, а скорее обеспокоило.

Допустим, я ошибся и он не пустился вдогонку за мной? Допустим, он оказался умнее, разгадал мои хитроумные планы и теперь где-то ждет, когда я снова поверну на восток? Янт не простак. Вниз я спустился далеко не в лучшем настроении.

Унылая безнадежная местность. Ничто здесь не радует глаз — одни только огромные бугры, вырастающие из земли, словно острова со дна гигантского моря… К западу уходила плоская меса Верди, чей мыс на фоне неба выглядел как корма какого-то неизвестного космического корабля.

Одинокие кедры и редкая полынь между ними — вот и вся растительность. Иногда на склонах некоторых каньонов виднелись другие хвойные деревья, но в основном лишь осыпи и груды камней. Пора искать место для ночевки. Если Янт потерял меня, то уже вряд ли найдет.

По очередному каньону тропа уходила на северо-запад. Никаких следов индейцев, хотя я находился на территории ютов. Несколько раз издали наблюдал полет горных оленей, встречались признаки присутствия и других диких зверей. Постепенно я стал узнавать эти места, вспоминая, как давным-давно мы с папой путешествовали по этим каньонам.