— В белый свет как в копеечку. Впрочем, нет. Один раз все-таки попал. В соседнюю мишень. Все. Перерыв двадцать минут.

Инструктор подхватил карабин и винтовку с оптическим прицелом и вышел из тира.

— Я не могу с ним работать, — доложил он по телефону майору Проскурину.

— Почему?

— Он не обучаем. — Совсем?

— Совсем. То есть из дробовиков он стрелять, конечно, может и, наверное, даже попадать. Из боевого оружия — нет.

— Может, попробовать еще?

— Попробовать можно. Обучить нельзя. Он боится оружия.

— В каком смысле?

— В прямом. Он боится, что оно может выстрелить. И поэтому зажмуривается, когда нажимает на курок.

— Ну хорошо, общие вопросы вы проработать успели?

— Общие — да. Танковый пулемет от охотничьего ружья он отличит. Зарядить винтовку сумеет. На предохранитель поставит. Если не забудет. А дальше... Дальше сомневаюсь.

— Ладно. Через полчаса буду в тире. Расскажешь подробнее, что там у вас за проблемы.

Через полчаса майор Проскурин наблюдал за обучением новоиспеченного курсанта.

— Оружие к бою! — скомандовал инструктор и нажал на кнопку секундомера.

Гражданин Иванов сунул правую руку за борт пиджака, нащупал, ухватил рукоять пистолета, выдернул его из подмышечной кобуры и уставил в инструктора.

— Выстрел!

— Предохранитель сними, — вздохнул инструктор. — И ноги расставь. Сколько раз я тебе говорил.

— Ах, ну да!

Иван Иванович снял предохранитель и расставил ноги.

— Не так широко. А то штаны порвешь.

Инструктор развернул циферблат секундомера в сторону майора и многозначительно посмотрел на него.

— Данное упражнение отрабатывалось на пяти занятиях.

— А как огневая подготовка?

— В заднюю стену тира уже попадает. Майор оценил размеры задней стены.

— Скажите, вы можете поверить, что он собственноручно убил два десятка бойцов?

— Нет. Конечно, нет!

— И я не могу. А надо, чтобы поверили. Все поверили!

— На огневой рубеж!

Иванов отстрелял десять обойм и попал в мишень только один раз.

— Вы в армии служили? — спросил майор.

— Нет. Меня комиссовали. У меня плоскостопие.

— А оружие в руках когда-нибудь держали?

— Да. Пневматическую винтовку. В тире.

— Попадали?

— Нет. Там кругляши маленькие. Инструктор сдержанно хмыкнул.

— Значит, так. Снайпер из него действительно не получится. Но должен получиться стрелок, похожий на снайпера. Вы поняли мою мысль?

— Нет.

— Он может не стрелять, но должен уметь держать винтовку, заряжать ее, прицеливаться и нажимать на спуск, как настоящий снайпер. Как суперснайпер! Он должен уметь держать и заряжать автомат, пистолет, гранатомет, наконец.

— Но я не могу. Я обучаю стрельбе. А здесь... Я не сумею научить изображать снайпера человека, который не умеет стрелять!

— Сможете! Приведите сюда пару-тройку ваших лучших учеников и попросите их разбирать и собирать оружие, снаряжать магазины, занимать боевые позиции, прицеливаться, стрелять. И заставьте его повторять все их движения. С абсолютной точностью! Заставьте повторять его эти движения тысячекратно, пока они не станут рефлексом.

— А как же обучение стрельбе?

— Обучение стрельбе желательно, но необязательно. Стрелять он все равно не научится. Задача ясна?

— Так точно.

Майор повернулся к виновато улыбающемуся Иванову.

— Какие у вас следующие по расписанию занятия?

— Приемы рукопашного боя.

— Тогда идемте.

Когда Иванова увидел инструктор рукопашного боя, он заметно погрустнел.

— Переодевайтесь. И на татами, — приказал тот Иванову.

— Как он? — спросил майор, уже догадываясь об ответе. Полину инструктора догадываясь.

— Нормально. Если не принимать во внимание, что он боится ударов. И боится бить.

— И зажмуривается...

— Да. Зажмуривается. Откуда вы знаете?

— Догадался.

На татами в мешковатом, торчащем во все стороны кимоно вышел Иван Иванович.

— Спарринг.

В течение десяти минут инструктор ронял, переворачивал и возил мордой по татами своего ученика. Отчего тот вскрикивал, подвывал и просил пощады.

— Ну вы сами все видели, — подвел он итоги боя.

— Можно мне попробовать? — попросил майор.

— Валяйте.

Майор Проскурин снял обувь и встал на татами.

— Я ваш противник. Я собираюсь напасть на вас. Но вы должны напасть первым, — дал вводную он. — Начали. Ну!

Иван Иванович стремглав бросился на противника, выставив вперед кулаки. Но промахнулся, раскатившись по полу. Поднялся, снова атаковал, но налетел лицом на неудачно выставленную руку. Снова встал и снова промахнулся, и упал.

Зрелище было плачевное. Иван Иванович боялся ударить.

Потому что боялся получить сдачи.

— Вы с ним жесткие спарринги проводили?

— Проводили.

— Какой результат?

— Море крови, соплей, слез и жалоб. Как в детской драке.

Болевая устойчивость — нулевая. Воля к победе отсутствует. Сила воли — ниже нижних пределов. Несмотря на все наши усилия, его способен одолеть — любой среднестатистический дворовый хулиган.

— Ладно. Понял. К бою!

Иван Иванович угрожающе выставил вперед кулаки. Майор Проскурин подошел к нему и сильно ударил в правую скулу.

— Защищайся и атакуй!

Зашел с другой стороны и ударил в левую скулу.

— Я сказал — защищайся и атакуй.

Перчатка майора впечаталась Ивану Ивановичу в глаз, и кровь из лопнувшей брови густо потекла по лицу неудачливого бойца.

— Брэк, — сказал инструктор.

— Никаких брэков! — осадил его майор.

— У него бровь рассечена! Он тут сейчас мне все кровью зальет.

— Сам зальет. Сам подотрет. К бою! Защищайся и атакуй. Жесткий удар пришелся Ивану Ивановичу в солнечное сплетение. Затем в грудь. В голову. В живот.

— Атакуй, я сказал. Атакуй!

— За что? За что вы меня бьете? — хныкал Иван Иванович, прикрываясь, как мог, от разящих ударов. — Вы же так убьете меня.

— Убью! Или ты научишься защищаться! Новый удар пришелся Ивану Ивановичу в губы.