Ухватившись за змеиные тела, богатырь ударил существо коленом в живот, но нога будто увязла в липком чреве. Женское лицо исказила злая ухмылка, змеиные кольца сдавливали шею, лишая воздуха. Чёрным цветком за спиной существа расцвела тьма, расширяясь, раскрыла объятия. В непроглядной бездне мелькали силуэты, слышались голоса, но слов разобрать не удавалось. Сливаясь в едином шипении и рычании, они тянулись к убийце, питая силой. Существо сделало шаг назад, потянув за собой Акима, ещё шаг и ещё. Богатырь колотил его, впивался пальцами в глаза, но вязкой дымке вреда причинить не мог. Руки и ноги холодели, тьма овладевала им, тащила в воющую бездну.

Яркий свет заставил зажмуриться, не неся ни тепла, ни холода, впился в змеиные тела. Существо заревело, содрогнулось, сворачиваясь клубком, поползло к бездне.

— Батый, — едва различимо прозвучало в потоке света.

Собрав остаток сил, Аким шагнул в сияющий поток, вырываясь из сна.

— Батый, — вновь тряхнув воеводу, встревоженно рыкнул Велибор. Услышав невнятный хрип, принялся бить по щекам.

Аким вяло отмахнулся, с огромным трудом разлепил веки, но вновь зажмурился от показавшегося невероятно ярким света луны. Кряхтя, Велибор поднял воеводу, усадил, прижав спиной к стене.

— Батый, ты напугал меня до смертушки, — затараторил Велибор. — От хрипа твого проснулся, подлетел к тебе, а ты воздух хватаешь, вздохнуть не можешь. Вот я ставни-то раскрыл, впустил прохладу. Кажись, полегчало тебе с того.

Аким вымучено взглянул на серебряный диск, стелящийся по комнате свет — незримая Дивия восседала на оконной раме, изгоняя тьму из светлицы*. Воевода вытянул руку, словно желая дотронуться до мерцающих локонов Богини.

— Я стар, Велибор, да не так, дабы во сне дурном задохнуться. Плохо у отца свого науку ведовскую перенимал, да всё ж способен отличить Дрёмы веяние от колдовства.

Велибор опустился на земляной пол, непонимающе уставился на учителя.

— Ты загадки-то не гадай. Нежто портит тебя кто-то? Извести желает? Раз в Яви тебя достать не можно, через Навь увести хочет?

— Значит так, — кивнул Аким.

Фыркнув, Велибор ударил ладонями о колени, загремел:

— Да кто зла тебе желать может, батый? Тебя каждый уважает, с тебя пример берёт!

Гость лишь кивнул в ответ.

— Не среди нас колдун, — ухмыльнулся Аким, — давно по земле-Макоши* хаживаю, много врагов нажил. Не дадут они мне от тоски помереть али тленом в срок положенный обратиться… Говоришь, окно отворил?

— Свет, — улыбнулся Аким, указав ничего не понимающему ученику на луну.

— Батый, ты б отдохнул малость. Видно колдун тебя знатно во сне-то приложил, — нахмурился Велибор.

Аким растёр ладонями глаза, помял виски. Вновь уставившись на Велибора, заговорил вкрадчиво:

— Сослужи мне службу, сынок. Разыщи Демира с Родой… Нет, найди Роду, а она уж сама Демиру весть передаст. Скажи, что беда мне грозит, что жду их.

Веко Велибора нервно дёрнулось, поднявшись с пола, он нахмурился, закрутился, не зная как ответить.

— Давай я за Демиром поскачу лучше, а к берегам Невера Злата отправлю.

— Нет, — осёк Аким, — времени у меня нет, следующая ночь может прибрать меня. Покамест ты до Византии доберёшься, я точно помру. А Родославу ты знаешь, норов у неё что у зверя дикого — сыта будет, помилует; голодна — проглотит Злата твого с потрохами.

— Ой, ну какой зверь, батый? — отмахнулся Велибор. — Баба, аки баба, имя твоё услышит, так прискачет мигом.

— Я желаю, дабы ты ей весть дурную принёс, — настаивал воевода, — дабы от родного человека о том узнала, а не от учеников твоих.

Замерев, Велибор потупил взор, пытаясь не провалиться в муки прошлого.

— Какой же я ей родной? Отреклась от меня да рада тому была.

Аким ударил кулаком по деревянному изголовью, отчего то жалобно заскрипело.

— Во власах твоих уже седина блестит, дочери твои уж замуж повыходили, а ты всё слёзы льёшь, обиду тая. Не собираюсь на старости лет сопли тебе подтирать! Я Родославу воспитал честным человеком, никого она не предавала да не отрекалась ни от кого! Не пожелала дочь службу воинскую оставлять, не мог я заставить сердце её любовью к тебе воспылать, да другом верным ты был ей завсегда… по сей день таковым остался, токмо гордыня твоя того осознать не даёт.

Воины замолчали, погружаясь каждый в свои мысли. Велибор понимал, что мудрый учитель прав во всём, но как переступить через себя? Как посмотреть в её глаза и не потерять разум… на старости лет?

— Пойми, Велибор, — спокойно заговорил Аким, — покамест ты Роду найдёшь, меня может уже не быть. До Невера ты за день доберёшься, да когда Рода там окажется одним Богам известно. Сколько тебе ждать её придётся, день, два? Коли не поспеете ко мне, то желаю дабы ты с ней рядом в тот миг был, дабы ты слова для неё подобрать смог.

Помолчав, Велибор кивнул. Подойдя к учителю, сжал его плечи:

— Всё как велишь сделаю, токмо поеду утром. А ещё, пообещай мне, что дождёшься нас.

— Всем сердцем того желаю, — рассмеялся Аким, обняв Велибора.

_____________________________________________________________________________

Толмач* — переводчик.

Хорс* — Бог солнечного диска.

ещё не имея имени* — имена давались ребёнку лишь при достижении 12 лет. Тайное отражало принадлежность человека к роду деятельности (касте), мирское — характер или внешность.

Хоромы* — жилые деревянные строения, просторный дом, обычно состоявший из отдельных строений, объединённых сенями и переходами.

Длань* — ладонь.

Стрибог* — Бог ветра, правитель воздушного пространства.

Тара*- сестра Тарха — богиня-покровительница живой природы.

Род* — творец Богов, миров и всего живого.

Вышень* — создатель Вселенной, покровитель миров, отец Бога Рода.

Серебряные слитки* — не каждый город мог чеканить монету, поэтому серебряный стержень рубили на примерно равные по весу части. Ими и расплачивались за товары.

Двадесять* — двадцать.

Мошна* — кошелёк, небольшой мешочек, который в верхней части стягивался тонкой верёвкой.

светлица* — самая освещенная комната в доме.

Макошь* — Богиня Пряха Судеб, Богиня-мать, управительница жизни на Земле.

06. Слабость

Вороные кони, вскидывая гривы, рысцой бежали по извилистой тропке. Демир внимательно рассматривал селение, подмечая, нет ли где учинённого его дружинниками беспорядка. Но придраться было не к чему — дружинников не видно, миряне ни его, ни спутников не сторонятся, даже учтиво кланяются. Хлебнувшие горя люди пытались восстановить сады и дома, собрать разбросанную утварь и уцелевший урожай. Хмыкнув, воевода хлестнул коня по крупу, желая побыстрее добраться до лагеря. Годун подмигнул Валдаю, кивнув в сторону воеводы:

— Никак торопится златом похвастать.

— Не, весть благую огласить, — подняв палец, многозначительно протянул старший дружинник.

Переглянувшись, Волот со Жданом ускорили коней,