Не один год. А есть ли у меня это время? Ответ нашелся сразу — есть. Не может не быть.

— Слушай, а пошли, я тебя с Санти познакомлю, — резко сменил тему Сэм.

И он пошёл первым, веря, что я двинусь следом, чтобы через пару шагов разочароваться в своих ожидания, остановиться и обернуться к стоящей на месте мне.

Голосок в голове говорил, что брат и сестра не виноваты в том, что я осталась одна. Я точно понимала, что он прав, соглашалась с каждым словом, но не смогла заставить себя пойти.

Расценивайте это как эгоизм, но я не могу спокойно общаться с ними, зная, что лично с ними родители были каждый день. Каждый день! А я даже имён их не знаю…

— Давай, — подбодрил Сэм, протянув мне руку, будто хотел, чтобы я взялась за неё и пошла с ним.

Но я не верю людям.

— Ты же всё понимаешь, — произнесла уверенно, глядя ему прямо в глаза.

Другой бы смутился своего поведения, другому бы было неловко отказывать Сэму в знакомстве с его сестрой — моей сестрой. Я же смотрела прямо, не таясь.

— Она хочет познакомиться, — Сэм все также не опускал руку, терпеливо ожидая моего положительного ответа.

— Нет.

— Варя, чего ты боишься? — вздохнул он устало, на миг прикрыв глаза.

Мне было нехорошо. С того самого момента, как Ник в аудиторию завалился, но сейчас это состояние ощущалось очень уж отчетливо. Ярко. Противно.

— Я не боюсь, — сказала правду, невольно впиваясь ногтями в руку, чтобы лицо оставалось бесстрастным, — просто нет. С ней наверняка эта женщина.

— Какая женщина?

— Твоя мама, — голос упал до шепота.

Темные глаза наполнились печалью, руку он медленно опустил.

— Это и твоя мама тоже, — сказал очевидную вещь, но у меня внутри мясорубка началась.

— Ты же понял, — повторила вновь, невольно отступая от него.

Сэм просто смотрел на меня, не говоря ни слова, но я услышала многое из его молчания. Сожаление, грусть, вина… Желание помочь, опасение, ещё сожаление, боль.

— Не смотри так на меня, — попросила напряженно, делая ещё шаг от него подальше.

— А как мне надо смотреть? — в голосе не было никаких эмоций.

Зачем ты спросил это? Я не знаю ответ, просто не знаю. Было бы лучше, если бы ты вообще не смотрел на меня, а я на тебя, как и на всех остальных в этом безумном мире. Чужом мире, не моём.

— Знаешь, я не хотел говорить тебе, — довольно жестко добавил он после почти минутного напряженного молчания, — а сейчас подумал, что об этом и так уже сказали. И скажут ещё, не сомневайся. Ты не вернёшься туда, где была, потому что вот это, — он кивнул на замок у себя за спиной, — твой дом. Ты не знаешь, но я видел, сколько сил, времени, магии, людей, нервов, связей, ресурсов было затрачено на твои поиски. Тебя искали с того самого момента, как ты пропала. Искали тщательно, старательно, упорно, не желая мириться с поражением. Придворные маги, лекари, совет императора и военачальники сдались на второй год поисков, пытались уговорить родителей прекратить, сконцентрироваться на нас с Санти, убеждали, что ты уже мертва. Но они не отступали, не сдавались, продолжали верить — все втроём. Мама, папа, дядя.

Он замолчал, взирая на меня с высоты своего роста уже иначе, чем несколько минут до этого — с холодной яростью, затаённой злобой и ненавистью, с неприязнью и даже, кажется, отвращением. Я только сейчас поразилась тому, насколько взрослым он выглядит, куда старше подростка. Он кажется… мужчиной. Серьезным, собранным, решительным.

— Ты жалеешь себя, — продолжил он холодно, — и совершенно не думаешь о том, какого было нам с Санти. Представляешь, что такое видеть родных изо дня в день и понимать, что тебя не замечают? По тебе скользят нечитаемым взглядом, мало говорят, стараются отослать…

Мне было неприятно от его слов. Мучительно тяжело дышать стало ещё тогда, когда он только начал, но теперь дыхание и вовсе удивленно перехватило. Я не думала… совершенно не думала о том, что было так! Я была убеждена, пусть и не давала себе отчета, что уж этих-то двоих любили, оберегали, заботились. А выходит, что нет?

У меня руки задрожали от этой мысли. И как-то резко перевернулось мировоззрение, вот просто рывком — раз! Я всегда думала, что всё хорошо, если у тебя есть родители. Тебя любят, признают, ценят, в тебе нуждаются, тебя оберегают. И всегда ужасно завидовала тем, у кого родители были.

Сэм же выглядел так, что у меня не было поводов сомневаться в его словах. А в глубине темных глаз, взирающих на меня с затаенной ненавистью, я разглядела то, чего не видела до этого — боль. Такую же скрываемую, глубокую, давнюю.

— Знаешь, как здорово, — его зубы отчетливо скрипнули, но он с нажимом продолжил, — осознавать, что ты был чем-то вроде отвлекающего маневра. Родители на нас пытались отвлечься от мыслей о тебе. И они подрывались и уносились, едва удавалось что-то узнать, что-то заметить, почувствовать… И неважно было, что мы в тот момент нуждались в них сильнее Утерянной принцессы.

Он так это произнес, что я против воли дернулась, как от удара.

— Сэм, — голос был тих и хрипл и я с огромным трудом выдавила из себя, — не понимаю. И, кажется, не пойму.

— Как и я тебя, — парень, выглядевший настоящим взрослым мужчиной, серьезно кивнул.

Я кивнула в ответ, соглашаясь. Странно было от мысли, что мы с ним росли в совершенно разных условиях, но при этом оказались с почти аналогичной глухой болью детской обиды внутри. Неправильно это.

— Предлагаю не враждовать, — мне вновь была протянута рука.

Представляю, какого ему было сказать такое, пойти навстречу первым, переступить через себя, через ненависть ко мне. А ненависть была, её не могло не быть. Как можно не ненавидеть человека, из-за которого твои родители постоянно пропадают и обращают на тебя мало внимания? Сэм с Санти наверняка думали, что без меня они могли бы жить спокойной счастливой семьёй.

Удивительно, я думала также, только винила не брата с сестрой, о которых и вообще не знала, а самих родителей. Не брось они меня, мы бы жили счастливо.

А теперь закономерный вопрос: ой ли? Действительно жили бы? Да? Точно-точно? Что-то сомневаюсь я в этом.

Я опасливо приняла протянутую им ладонь. Теплые приятные на ощупь пальцы чуть сжали мои холодны, дрожащие и откровенно маленькие в сравнении с его.

— Кажется, надо поговорить со всеми, — неуверенно подумала я вслух и пояснила, — рано или поздно всё равно придётся это сделать. Предлагаю начать разбор полётов как можно скорее.

— Молодчина, — суровое лицо осветилось одобрительной улыбкой, мы решительно двинулись к замку, — смотри, дядя в любом случае будет защищать и отстаивать твои интересы, так что до абсурда не дойдёт. Мама, скорее всего, будет молчать, говорить будет отец. Не бойся его, если уверена в своих словах, то не молчи.