- Не надо, Тео, - пробормотала Констанция.

- Дуэль? - Эхом отозвался Джерард. - “За что же?”

“Ты обесчестил Констанцию.”

- Честь - это не что иное, как то, во что верят другие люди. Никто не должен знать.”

Его беззаботный тон был слишком резок для Тео. - Черт бы вас побрал, сэр - это моя сестра.”

- Тео! - Резкость в голосе Констанс была подобна пощечине. - Перестань вести себя как педант. Ступай вниз, пусть слуги принесут тебе чаю, а я сейчас спущусь.”

- “Ты хочешь, чтобы я посидел в твоей гостиной, пока ты будешь наверху… с ним?”

- “Ты мне не отец и не опекун. Ты не можешь говорить мне, что я могу делать и где мне следует получать свое удовольствие.”

“Твое удовольствие?- Тео почувствовал тошноту. Душный, отупляющий воздух давил на него, как погребальный саван. Ему нужно было пространство, свет, место, чтобы дышать. Как он мог быть таким наивным? - “Вы собираетесь пожениться?”

Она пожала плечами. - “Мы еще не говорили об этом.”

- “И как долго это продолжается?”

- Достаточно долго.”

Отсутствие стыда у нее лишь усилило его гнев. Фразы, которые он вбивал себе в голову все эти обязательные часы в церкви, легко слетали с его губ. - “Неужели ты такая распутная шлюха?”

- “Так вот что ты обо мне думаешь? - Констанция повернулась к нему. - “Вы и все остальные мужчины в этом поселении - разве вы такие образцы воздержания и добродетели со своими индийскими биби и танцовщицами? Если бы ты женился на каждой девушке, которая когда-либо приходила к тебе в постель, у тебя было бы больше жен, чем у царя Соломона.”

Тео не нашелся, что ответить. Он никогда не думал, что женщина может так говорить, не говоря уже о его собственной сестре. - “Я уезжаю из Калькутты” - сказал он, едва понимая, откуда взялись эти слова.

Констанция уперла руки в бока. - “Не будь таким дураком.”

Тео весь дрожал. - “Я не могу оставаться в этом городе, пока ты распутничаешь со всеми подряд.”

Это вызвало румянец на ее щеках. Он хотел причинить ей боль, заставить ее чувствовать себя такой же уязвленной и преданной, как и он сам.

- “Не смей так разговаривать со своей сестрой, - предупредил его Джерард. Он спрыгнул с кровати и шагнул к Тео. Он был совершенно голый. - “О чьей чести ты действительно беспокоишься?”

- “О Конни,”- сказал Тео.

“Как ты думаешь, кого-нибудь волнует, что происходит за закрытыми дверями в Белом городе? - Мужское достоинство Джерарда качнулось между его ног, все еще наливаясь кровью. - Без сплетен, которые могли бы занять их, женщины этого города упали бы замертво от скуки. Они обсуждали твою сестру с тех пор, как она сошла с корабля в Мадрасе. Это ничего, кроме слухов. Но если вы начнете обвинять ее в блуде, звать меня на дуэль, это будет величайшее развлечение, которое у них было за последние годы. Опекун, соблазнивший свою подопечную - сын великого барона Дартмута, не меньше. Брат, который пристыдил ее, чтобы защитить ее честь. Двоюродные братья, которые дрались на дуэли. Выиграешь ты или проиграешь, но во всей Бенгалии тебе некуда будет деться, чтобы спастись от этой заразы. Ни один мужчина в мире не смог бы даже подумать о том, чтобы жениться на твоей сестре. И ты думаешь, что это послужит ее чести?”

Тео уставился на него, настолько полный гнева и отчаяния, что он не знал, что сказать. Джерард встретил его пристальный взгляд, ровный и непоколебимый. За его спиной Констанс натянула платье.

- Я ненавижу тебя” - выплюнул Тео в сторону Констанс.

- “Это не твоя жизнь” - тихо сказала она.

- Тогда я не хочу в этом участвовать.”

Он больше не мог этого выносить. Он повернулся и убежал.

•••

Тео побежал в свои комнаты в Форте и торопливо упаковал свои пожитки в сумку. Его слуг не было - он оставил им записку и монеты на месячное жалованье.

Он не ожидал встретить кого-либо в конторе в Доме губернатора. Работники Компании возвращались на работу только в половине восьмого вечера, если вообще приходили. Он все равно пошел и написал короткое заявление об уходе, которое оставил на столе у Дигана. Ему будет не хватать общества старого шотландца, но раскаленная докрасна ярость, пылающая в нем, не утихнет. Он был упрям, его мир поляризовался на хорошее или плохое, жизнь или смерть, и между ними не было ничего. Он почувствовал сокрушительную пустоту. Предательство Конни оставило в его сердце глубокую пропасть, и он отчаянно пытался заполнить ее значимой целью.

Выйдя на лестничную площадку, он услышал голоса из зала Совета на верхнем этаже особняка. Это звучало так, как будто все члены клуба были на месте, их голоса звенели в жарких дебатах. Он недоумевал, почему они собрались в середине дня. За все время, проведенное в Калькутте, он ни разу не слышал, чтобы что-то нарушало их послеобеденный отдых.

Среди этого шума он услышал голос Джерарда. Если он сейчас снова увидит своего кузена, то убьет его. Он сбежал вниз по лестнице, выскочил за дверь, миновал речные ворота и побежал вдоль причала к пристани. Все его имущество лежало в холщовой сумке на плече, и он не знал, куда ему идти. Он чувствовал себя так, словно осиротел во второй раз. Часть его страстно желала вернуться, обнять Констанцию и слушать, как она говорит ему, что все будет хорошо. Но он вспомнил, как ее обнаженное тело извивалось над телом Джерарда, как на ее лице было написано отчаяние, и гнев снова поднялся в нем.

Он шагнул в один из «волнистых попугайчиков», которые толпились у подножия лестницы, как утки, ожидающие своего часа. Он тяжело опустился на палубу, обхватив голову руками, и несколько мгновений сидел неподвижно, прежде чем понял, что лодочник ждет, когда он скажет, куда он хочет отправиться.

Около двадцати кораблей стояли на якоре в Хугли. Тео указал на ближайший красивый корабль с пушечными портами, выделенными зеленым и золотым, и красно-белым полосатым флагом Компании, развевающимся на высокой корме.

Они подошли поближе и получили разрешение подняться на борт. Когда вахтенный