– Дак, нам-то что за дело? – удивилась Арина. – Она сама себе хозяйка.

– Это уж точно, – сказал зло Твердышев и наконец отхлебнул горячих наваристых щей.

Единственные часы в доме Твердышевых, стоящие на деревянном резном шкафу, пробили девять вечера. Матвей, который чинил стремена, поднял глаза на подарок Осокина Григория Петровича и нахмурился. За окном уже темнело, а Варя и Машутка все еще не вернулись. Черные мысли сверлили существо Твердышева, и он, недолго думая, заявил жене, которая сидела рядом за пяльцами, что пойдет к реке звать загулявшихся девиц домой. Арина молча кивнула, как и обычно, беспрекословно согласившись с мужем и, вновь уткнулась в вышивание.

Уже через четверть часа Матвей приблизился к шумному гудящему собранию. Кругом были заводские рабочие вместе с семьями. Повсюду на глаза Матвея, который шел вдоль реки, попадались веселые компании с балалайщиками, распевающие песни. Многие, завидев высокую статную фигуру Твердышева, здоровались с ним. Некоторые же, увлеченные весельем, не замечали его и прямо посреди дороги бесшабашно танцевали и громко смеялись. Матвей дошел до самой гущи людей и увидел местных деревенских музыкантов. Пара братьев-балалайщиков, гармонист Илья да местный трубач лихо играли веселую плясовую.

Матвей несколько раз пробежался взглядом по разряженной красно-темной толпе, прежде чем неподалеку от себя заметил сиреневое платье Вари и красный праздничный сарафан Машутки. Девушки стояли рядом с худощавым казаком, который был одет в парадную форму. Все трое над чем-то весело смеялись. Заняв наблюдательный пост у одной из берез, росшей неподалеку, Твердышев вперил взор в молодых людей, решив немножко понаблюдать за ними, отчего-то сразу не решившись подойти.

В следующий момент казак обернулся, и он узнал Тоболева Василия, урядника с завода. Нахмурившись, Матвей тут же вспомнил о том, как жена что-то говорила о том, что именно отряд Тоболева спас от разбойников Олсуфьеву, когда она ехала сюда. Через какое-то время к компании, за которой наблюдал Твердышев, подлетел сын местного кузнеца Никитка в красной косоворотке, румяный и долговязый. Ему было лет пятнадцать. И начал, видимо, зазывать танцевать Машутку. Девочка смутилась и посмотрела на Варю. Та в ответ улыбнулась и что-то сказала девочке на ухо. В ответ Машутка весело рассмеявшись, устремилась за парнем в центр поляны, где были танцы.

Это совсем не понравилась Твердышеву, и он уже было хотел приблизиться, как перед ним неожиданно возник сильно пьяный мужик.

– Доброго здравия, Матвей Гаврилович, – прохрипел мужик и покачнулся.

– И тебе не хворать, Авдеич, – бросил он в ответ, скорчив недовольную мину. – Не забывай, что завтра на работу. Не напивайся в стельку-то. А то завтра мне всю руду перепортишь! – наставительно заметил он.

– Да я и не пил! – воскликнул мужик.

– Домой ступай, – уже властно приказал Матвей.

Мужик поклонился как-то по-шутовски и поплелся дальше. Твердышев же, проводив его предостерегающим взглядом, вновь обратил взор на молодых людей, что стояли впереди чуть правее. Он увидел, как Тоболев поднес ручку Вареньки к своим губам и поцеловал. Этот жест чисто дворянский, который здесь, в поселке, среди этой публики, был явно неуместен, заставил Твердышева замереть. Он вперил взгляд в парочку и отметил, что Тоболев, склонившись над девушкой, что-то шепчет ей на ухо. Варенька весело рассмеялась и закивала.

Молодые люди сорвались с места и направились к танцующим. Играла очередная плясовая. Было заметно, что Варя не знает движений. Однако твердые руки Тоболева направляли девушку и не давали ей сбиться. Одной рукой Василий осторожно придерживал ее за талию, а второй сжимал ее хрупкую кисть. В итоге лишь пару раз ошибившись, она весьма умело протанцевала до конца.

Когда музыка стихла, и со всех сторон раздалось улюлюканье и крики довольных танцоров, которые закончили танец, Варя улыбнулась Тоболеву. Твердышев отметил, что молодые люди вернулись на прежнее место, а Машенька осталась танцевать дальше. Он недовольно взглянул на дочь, которая лихо отплясывала с юношей и вовсю строила ему глазки. Нахмурившись, Матвей перевел взгляд на другую парочку. Тоболев в этот миг что-то говорил Варе на ушко, склоняясь к ней, а она то и дело смеялась, обратив довольное лицо на Василия.

Нежности и кокетство между молодыми людьми направили мысли Твердышева в мрачное русло. Чем более он смотрел на воркующую парочку, которая явно получала удовольствие от компании друг друга, тем более гадко становилась у него на душе. В голове Матвея не укладывалась, как эта надменная барышня с завышенными требованиями, острым языком и задранным вверх носом, может так вот легко общаться с простым урядником. И не просто общаться, а с искренней радостью танцевать с ним и смеяться в его компании. Или только у них в доме она показывала свою надменную сущность? А когда ей это было выгодно, становилась вполне обычной девицей с ярким румянцем на щеках, озорной улыбкой и приятным веселым характером?

И теперь она открыто кокетничала с Тоболевым и явно хотела ему понравиться. С ним, с Матвеем, она всегда вела себя высокомерно и чересчур вежливо, а иногда даже пыталась спорить, показывая свое вольнодумие и характер. Никогда за два месяца он не видел, чтобы она так весело смеялась, как делала это нынче. Возможно, это происходило потому, что Василий не был женат, имел военную выправку, носил молодецкий чуб по-казацки и выглядел моложе, ибо брил бороду. К тому же Тоболев слыл одним из самых видных парней в поселке, поскольку у урядника был хорошо подвешен язык по части лести и нужного словца для девок, и оттого последние бегали за ним табунами.

Ему же, Твердышеву, хоть он и не уступал Василию по выправке и внешним данным, совсем не по душе было зря лить ненужные пустые фразы для красного словца, а уж угодником девок он и в юности не был. Матвей говорил кратко и по существу. У него всегда было мало свободного времени и, даже ласкаясь с женой, он говорил лишь пару нежностей и считал это вполне приемлемым.

И сейчас это заискивающе-обволакивающие поведение урядника и сладкие речи, которые он изливал на Варвару Дмитриевну, вызвали в душе Матвея не просто недовольство, а плохо скрываемую злость. В своих мрачных завистливых думах он простоял недолго. Быстро приняв решение немедленно увести Машутку и Варю домой от этой веселой развратной компании, он направился к молодым людям. Но не успел сделать и пары шагов, как на его пути возникла невысокая женская фигура.

– Здравствуйте, Матвей Гаврилович, – поприветствовала его баба в ярком сарафане. Это была мать Василия.

– И вам вечер добрый, Степанида Ивановна, – нехотя поздоровался Твердышев.

– Давно не видала вас.

– Работы много.

– Это ясное дело. Что, погулять пришли? – как-то язвительно спросила Тоболева.

– Вроде того. За Машуткой. Поздно уже, домой Арина звать велела.

– Это правильно, – кивнула Степанида и, указав глазами на Василия и Варю, вымолвила: – Барынька эта все у вас так и живет?