Бёртон озорно подмигнул ей.

Кэб по-прежнему стоял у обочины. Бёртон окликнул водителя:

— Эй, кэбби, ты еще здесь?

— Лучше покантоваться тут, пока работишка сама найдет меня, чем рыскать за ней в вонючем тумане.

— Можешь отвезти меня на Бейхем-стрит, 3, в Монингтон-Кресент?

— С закрытыми глазами, сэр, — в этом чертовом тумане они все одно без надобности. Хоп, проклятый мотор!

Бёртон уселся в кэб и закрыл дверцу. Глаза ел туман, и они сильно чесались. Паролошадь заворчала, экипаж затрясся, и они тронулись с места. Бёртон чувствовал, что вся его кожа покрылась тонкой пленкой сажи, копоти или еще какой-то дряни, хотелось принять душ. В прошлый раз, две недели назад, когда был вот такой же наплыв тумана, токсичные газы накрыли весь бассейн Темзы, и толпы всякого сброда — индусов-моряков, бандитов из Индии и Бирмы, наркоторговцев, нелегальных эмигрантов, ирландских беженцев — хлынули из Лаймхауса в Уайтчепел, где убивали, резали и бесчинствовали три дня. Когда туман рассеялся и они вернулись в свои хибары и притоны, вдоль Коммершиал-роуд остались лежать сотни бездыханных тел. Под угрозой холеры и роста популяции крыс правительство вынуждено было отдать приказ сжечь все трупы. С тех пор газетчики каждый день призывали идти на Лаймхаус штурмом, зачистить его и сровнять с землей. Но Бёртон был уверен, что этого не произойдет. Лаймхаус — оплот наркоторговцев, а в империи есть влиятельные силы, которые заинтересованы в сбыте опиума и других наркотиков.

До Монингтон-Кресент они добирались немного дольше, чем обычно, потому что кэбби дважды поворачивал не туда. Наконец, вне себя от злости, он доставил Бёртона на Бейхем-стрит.

— Клянусь, босс, в жизни такого не было! — кричал он. — Это так же верно, как то, что меня зовут Монтегю Пеннифорс. Я знаю все дыры и щели этого чертового города. Но смог сбил меня с панталыку. У меня мысли едут в разные стороны, и я не могу заставить эту дымящуюся заразу ехать куда надо.

Бёртон понимал его. У него самого от смога кружилась голова, а после вчерашней крепкой выпивки только этого и не хватало!

— Все о’кей, мистер Пеннифорс, — сказал он. — Вот вам пара шиллингов сверху. Почему бы вам не закончить работу на сегодня? Езжайте домой к жене.

— Еще чего! — закашлялся Пеннифорс. — Да вы шуткуете! Дейзи съест меня с потрохами, если я приду раньше полуночи. Она этого терпеть не может!

— Тогда подождите здесь, — улыбнулся Бёртон. — Я там недолго пробуду и обещаю вам еще шиллинг!

— Вот свезло! — ухмыльнулся кэбби. — А я пока выкурю трубочку, надо ж дыхнуть чем-нибудь приличным!

Он начал прочищать мундштук своей старой вишневой трубки, а Бёртон пересек мостовую и стал разглядывать номера домов. Под номером «три» он увидел обыкновенный четырехэтажный дом — здесь было много подобных. Слабый свет лился из открытого окна над дверью. Бёртон дернул за веревку колокольчика и услышал далекий звонок.

Через минуту дверь открылась, и появилась старая дама в траурном одеянии и вдовьей вуали из черного крепа.

— Да? — с опаской прошептала она, потому что, хотя посетитель, судя по одежде и манерам, был джентльменом, его изрезанное и избитое лицо выглядело варварским и диким.

— Мои извинения, мэм, — вежливо сказал Бёртон. — Не здесь ли живет сестра Рагхавендра?

— Да, сэр. На третьем этаже. Вы из лечебницы?

— Да, я только что оттуда, — уклончиво обронил он. Ответ был крайне неубедительный, но дама этого не заметила; ей понравился голос Бёртона, глубокий, вежливый и мелодичный.

— Хотите я позову ее, сэр? — предложила дама.

— Это было бы замечательно! Спасибо!

— Тогда подождите в холле. По крайней мере здесь нет смога.

Бёртон почистил подошвы о железную скребницу в дверях и вошел в холл, на стенах которого висело множество картин в тяжелых рамах, каких-то фотографий, деревянных распятий и декоративных тарелочек. Дама закрыла за ним дверь и вынула из рукава маленький серебряный колокольчик. Она позвонила, и из гостиной вышла коренастая девушка. Ее руки, щеки и даже нос были обсыпаны мукой. Она неуклюже присела.

— Да, мэм?

— Полли, сбегай к сестре Рагхавендре и скажи, что к ней пришел посетитель. Мистер…?

— Капитан Бёртон. — Он всегда рекомендовался по-военному; «сэр Ричард», по его мнению, звучало слишком напыщенно.

— Капитан Бёртон. И еще скажи, что, если она хочет принять джентльмена, я провожу его в гостиную.

— Да, мэм.

Служанка затопала вверх по лестнице.

— С виду Полли неловкая, но я ею довольна, — пояснила дама. — Меня зовут миссис Эмили Вилтаппер, капитан. Мой покойный муж, капитан Энтони Вилтаппер, служил в 17-м Уланском и погиб под Балаклавой. С тех пор, вот уже семь лет, я не снимаю траур. Он был замечательный человек.

— Мои соболезнования, мэм.

— Не хотите ли чашечку чая?

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Я ненадолго.

— Неужели у моей квартирантки какие-то неприятности? Сегодня утром она пришла вся в слезах. Что-нибудь в лечебнице?

— Именно это я и собираюсь выяснить, миссис Вилтаппер.

На лестнице послышались тяжелые шаги.

— Она просит, мэм, подняться к ней, — доложила служанка.

— Ладно, Полли. Иди, пеки лепешки.

Пожилая вдова медленно взбиралась по ступеням, а Бёртон терпеливо следовал за ней.

На третьем этаже он увидел сестру Рагхавендру. Ей было лет двадцать пять. Красивая девушка, с черными миндалевидными глазами и смуглой кожей. Маленький прямой нос, полные чувственные губы, темные волосы, сейчас небрежно заколотые, но, очевидно, длинные и блестящие.

Бёртон почувствовал приятный запах жасмина.

Она напомнила ему одну страстную персиянку, с которой он как-то провел ночь, поэтому, когда их глаза встретились, по телу Бёртона пробежала легкая дрожь.

— Вы капитан Бёртон? — спросила она с легким акцентом. — Вы, наверное, хотите узнать о лейтенанте Спике? Пожалуйста, заходите.

Бёртон вошел вслед за ней в маленькую, без особого убранства комнату и сел в кресло. Девушка и миссис Вилтаппер расположились на диване.

Ему сразу бросилась в глаза статуэтка Ганеши на камине; на столе валялась небрежно брошенная косынка, на буфете стояла бутылочка лауданума.

Сестра Рагхавендра сидела неестественно прямо, сложив руки на коленях. Она еще не сняла униформу медсестры: на ней было длинное серое платье с рукавами и высоким воротником и белый жакет.

— С разрешения миссис Вилтаппер, — мягко начал Бёртон, — я хотел бы расспросить вас о событиях прошлой ночи, о том, как забрали из лечебницы лейтенанта Спика.