все равно). Она вспоминала все те пиццы, которые ела в пиццерии «Би энд Кей», где ее отец вымешивал тесто в течение нескольких лет после переезда в Америку, потом стала думать об обеде с мистером Дашти. «Ты заслуживаешь самого лучшего, и я просто делаю все, что в моих силах», – сказала ей в тот день мать. Мине хотелось, чтобы Дария перестала составлять таблицы и диаграммы и приглашать к чаю посторонних мужчин иранского происхождения, которых она выискивала по всем Соединенным Штатам. Этот парад женихов ей изрядно надоел, и Мина мечтала положить ему конец, но ей было ясно, что от нее мало что зависит. Когда-нибудь она, вероятно, сумеет как-то договориться с матерью, но в ближайшее время ее, несомненно, ждут новые испытания.

Пока декан Бейли продолжал расписывать блистательные перспективы фондового рынка, Мина задумчиво теребила свое коралловое ожерелье, которое лучшая подруга Бита подарила ей в последний вечер в Тегеране. Интересно, где Бита сейчас? Что с ней? Жива ли она?

В первые месяцы жизни Мины в Нью-Йорке Бита прислала ей несколько писем. В них она не без юмора рассказывала о том, что теперь во время обстрелов и воздушных налетов они всей семьей сидят в подвале и лущат горох, на чем свет ругала Саддама и упоминала о том, что на ночь ей приходится надевать боксерскую капу, чтобы не повредить зубы[12]. В последнем письме, которое Мина получила от Биты, подруга описывала свою новую стрижку (каре «боб») и сожалела, что на улице ей приходится, как и остальным женщинам, прикрывать волосы платком.

Больше письма не приходили.

– …И не забудьте: самое худшее, что вы можете сделать, общаясь с сотрудниками рекрутинговых отделов, это сначала согласиться на предложение, а потом передумать. Мы не передумываем. Никаких отказов. Никаких самокопаний. Только вперед! – сказал декан Бейли в микрофон.

Свободной рукой (в другой она по-прежнему сжимала клин остывшей пиццы) Мина быстро набросала в блокноте несколько клубничин и фигуру женщины в парандже.

Следующее занятие было посвящено финансовому анализу, и на кафедру поднялся профессор ван Хойзен с бутылкой минеральной воды в руке. За все время учебы Мине так и не удалось понять, каким образом ему удается угадать, кто из студентов не подготовился к занятию, и вызвать именно его. Профессор никогда не смотрел на слушателей: во время лекций его взгляд был устремлен либо на доску, либо в потолок, либо на мыски собственных ботинок. Мина очень надеялась, что сегодня чутье ему изменит: вчера она так и не успела закончить финансовый отчет.

– Итак, кто расскажет нам о методике определения стоимости капитальных активов на основе ожидаемого риска и дохода и о разнице между активами и обязательствами? – провозгласил профессор. Первым поднял руку Чип Синклер, отличник и большая задница. Слушая его перенасыщенную терминологией речь, Мина подсоединила свой ноутбук к одному из недавно установленных разъемов проводного интернета. Через пару минут она уже вошла в Сеть, и на экране появилась ее домашняя страница – сайт, посвященный масляной живописи.

Ненадолго оторвавшись от компьютера, Мина переписала в блокнот формулы, которые профессор ван Хойзен вывел на доске.

Жаль, что здесь нет Дарии, подумала Мина. Она была бы в восторге. Сейчас она сидела бы в первом ряду и тянула руку: «О, профессор, вызовите меня! Я знаю!» Дария рассказала бы ему во всех подробностях, что такое «альфаKD». Ее финансовый калькулятор трещал бы как пулемет, изрыгая метры и метры бумажной ленты, покрытой числами и формулами (Дария несколько раз говорила, что ее калькулятор – специализированный сложный прибор, по сравнению с которым обычные калькуляторы просто детские игрушки).

– Что произойдет в случае уменьшения доли прибыли в цене единицы продукта? – вопросил профессор, держа перед собой бутылку с водой словно микрофон. – Будет ли это равнозначно падению в пропасть или я просто споткнусь на небольшом ухабе? Иными словами, столкнемся ли мы со значительными убытками или ими можно будет пренебречь?

Чип Синклер снова блеснул своими познаниями, но его ответ был столь заковыристым, что Мина просто переписала с доски в блокнот очередную порцию формул.

– А как насчет конкурентов? На чьей стороне преимущество? На их или на вашей?

На экране ноутбука Мины возникло несколько картин с недавней выставки в Марблхеде. На одном из натюрмортов была изображена одинокая фарфоровая чашка. Белый и голубой цвета казались столь пронзительно-чистыми, что она скопировала себе бренд производителя использованных автором красок, хотя и не бралась за кисти всерьез, наверное, с тех пор, как окончила колледж, то есть уже очень давно. Так, во всяком случае, ей казалось.

– Насколько надежны ваши источники дополнительного финансирования? Что они предпримут, если вы столкнетесь с трудностями? Предпочтут ли они ликвидировать вас или поспешат на помощь?

Полуприкрыв глаза, Мина попыталась представить воздушно-голубой купол мечети рядом с домом ее бабушки в Тегеране. Интересно, каково было бы туда вернуться?.. В поисковой строке на экране компьютера она напечатала: «Тегеран». Поисковик выдал довольно много снимков университетов и примечательных городских зданий, но ни одно из них Мина не узнала. В какой университет пошла учиться Бита? И пошла ли вообще? Заставляют ли ее встречаться с «мистерами Дашти»? А может, она уже вышла замуж и родила нескольких детей?

– Насколько лояльны ваши кредиторы? – спросил профессор ван Хойзен. – Не покинут ли они вас в самый ответственный момент?

Мина продолжала перелистывать фотографии на экране. Она уехала из Тегерана пятнадцать лет назад. В последнее время она часто думала, что будет, если она вернется. Увидит ли она то, что до сих пор хранила ее память, или этих домов и садов давно нет?

Какая-то девушка в кашемировом кардигане из верблюжьей шерсти, сидевшая на несколько рядов ниже, барабанила по клавишам своего ноутбука с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь. Крупный рыжеволосый парень рядом с Миной прилежно писал в блокноте.

– Чем выше степень покрытия расходов доходами, тем больше ваша заинтересованность в высокой прибыли. – Профессор написал маркером на доске еще несколько формул, и часть студентов с воодушевлением закивали: им было понятно. Мина тоже кивнула, но вовсе не потому, что разобралась в проблеме. У нее появилась интересная мысль, которую стоило обдумать. Если она вернется в Иран, она, возможно, сможет разобраться, что представляла собой ее семья, чего она лишилась и что приобрела в результате Революции, войны и других событий. Но главное, эта поездка помогла бы ей избавиться от ощущения, которое Мина определила бы как «оторванность от корней». Там, в стране, которая