Увидев его, мадам де Ламот не могла выбросить его из головы. Оно ей было не нужно как украшение, но она представила себя живущей до конца своих дней как королева благодаря этим петлям и кисточкам из бриллиантов. Если бы она завладела этим колье и разобрала его, продав отдельные камни, то стала бы богатой до конца жизни.

Ее энергичный ум быстро заработал.

— Мы дали бы тысячу луидоров тому, кто найдет нам покупателя на это колье, — искушали Бомер и Бассандж.

Как она, должно быть, смеялась. Тысяча луидоров. А колье стоило сто шестьдесят тысяч ливров! Она поговорит с королевой, отвечала Жанна высокомерно, но, если она сможет возбудить к нему интерес королевы, деньги ей не нужны.

Я могу отчетливо представить их радость. А тем временем де Ламот разрабатывала свой самый грандиозный план. Покупателем, конечно, должен быть кардинал де Роган. Несколько писем якобы от меня — и этот глупец будет как рыба на крючке. Естественно, он будет вести переговоры о приобретении колье, если таково будет мое желание.

Мадам де Ламот сообщила ювелирам, что сделка состоится. Весьма знатный дворянин осуществит ее от имени королевы. Она, мадам де Ламот, не хочет; чтобы в связи с этим делом упоминалось ее имя, все будет происходить между кардиналом де Роганом, королевой и ювелирами.

Переполненные радостью, видя в этом избавление от всех своих тревог, ювелиры предложили мадам де Ламот драгоценный камень в уплату за ее услугу. Она отказалась. Она сказала, что просто рада оказать им эту услугу по дружбе.

Кардиналу же она объяснила, что я хотела бы купить это колье, но так, чтобы король ничего об этом не знал, и поэтому должна совершить покупку в кредит, так как в настоящее время испытываю нехватку в деньгах.

— Ее величество оплатит все в рассрочку, — объяснила она, — с интервалом в три месяца. Естественно, для подобной сделки у королевы должен быть посредник. Она сразу же подумала о вас.

Во время судебного разбирательства кардинал объяснил, что произошло:

— Мадам де Ламот принесла мне предполагаемое письмо королевы, в котором Ее величество высказала свое стремление приобрести это колье и сообщала, что не обладает в данный момент нужной суммой и не желает заниматься детальными переговорами, поэтому она хотела бы, чтобы я целиком взял это дело на себя и предпринял все необходимые шаги для осуществления покупки и установления приемлемых сроков платежей.

Получив это письмо, кардинал пришел в восторг. Он будет счастлив сделать все возможное для Ее величества. Он почтет за честь заключить любое соглашение, которое она пожелает. Цена была установлена в сто шестьдесят тысяч ливров, подлежащих выплате в течение двух лет в четыре шестимесячных срока. Колье будет вручено кардиналу 1 февраля, а первый взнос должен быть сделан 1 августа 1785 года. Он подписал это соглашение своей собственной рукой и передал его мадам де Ламот для показа ее дорогому другу — королеве. Обратно оно вернулось с запиской, написанной на бумаге с золотым обрезом и геральдической линией в углу, с подписью «Мария Антуанетта Французская». В записке говорилось, что королева довольна заключенным соглашением и глубоко благодарна кардиналу.

Как ни странно, но когда кардинал увидел это колье, у него появились первые сомнения. Поверив, что я встречусь с ним ночью в роще Венеры, поверив, что у него появился шанс стать моим любовником, он был удивлен, что я могу носить такое вульгарное украшение, как это бриллиантовое колье.

Он заколебался. Он хотел бы, как сказала мадам де Ламот, получить какой-либо документ, подписанный королевой, уполномочивающий его приобрести данное колье для нее.

Мадам де Ламот не проявила никакого беспокойства. Почему нет? Рето де Вийет изготовлял разные документы. Почему бы не изготовить и этот? Через некоторое время подобный документ появился, подписанный, как обычно, «Мария Антуанетта Французская», и рядом с каждым пунктом было написано слово «одобряю», предполагалось, что это моя собственноручная надпись.

Как мог кардинал, посмотрев на эту подпись, не понять, что она поддельная? Как он мог подумать, что я лично подписала бы все это?

Я помню эти вопросы, которые задавались непрерывно во время судебного разбирательства и после него, и один из памфлетистов дал на это возможный ответ:

«Людей так легко убедить относительно того, что они желают видеть… Это ошибка, которая может быть легко допущена человеком, находящимся в возбужденном состоянии, как кардинал, который был доволен, даже восхищен сделкой, дающей повод для некоторых надежд, и строил новые планы в бесконечном лабиринте своего воображения».

Сделка была завершена. 1 февраля Бомер и Бассандж доставили колье кардиналу, который в тот же самый день взял его на улицу Нев-Сен-Жиль, где мадам де Ламот с нетерпеньем ожидала его. Его пригласили подождать в комнате со стеклянной дверью, через которую он мог наблюдать за передачей этого колье. Он увидел молодого человека в ливрее цветов королевы, представившегося графу и графине де Ламот со словами: «По приказанию королевы». Он взял шкатулку и исчез.

Кардинал также ушел, и, как только он покинул помещение, Рето де Вийет, игравший роль посланника королевы, вернулся с этой шкатулкой, и заговорщики уселись вокруг стола, чтобы рассмотреть самые прекрасные бриллианты Европы.

Но они разрабатывали весь этот план не для того, чтобы лишь посмотреть на эти бриллианты. Они должны быть извлечены и проданы.

Без всякой задержки сообщники приступили к работе.

Вся эта история могла быть раскрыта гораздо раньше, поскольку спустя несколько дней после передачи кардиналом колье штаб-квартиру парижской полиции посетил один ювелир и сообщил, что какой-то незнакомец принес ему несколько необычайно прекрасных бриллиантов, которые несомненно были вынуты из своих гнезд неквалифицированным человеком. В результате Рето, вернувшийся в лавку, был арестован.

Весьма правдоподобно Рето объяснил, что эти бриллианты были переданы ему одной из родственниц короля — графиней де Ламот-Валуа. Он смог доказать это, перед именем Валуа полиция отступила, и Рето был освобожден.

Это явилось предупреждением, что нельзя пытаться сбыть бриллианты в Париже, и граф отправился в Лондон, чтобы продать эти камни. Он вернулся богатым человеком, хотя лондонские ювелиры значительно нажились на этой сделке, и, вполне естественно, он не получил полной стоимости бриллиантов. Теперь мадам де Ламот была в своей стихии. Она относилась к женщинам, которые живут настоящим и не утруждают себя беспокойством о будущем, — подобный склад ума я хорошо понимаю.

С королевской пышностью она отбыла в Бар-сюр-Об: слуги в блестящей униформе, в карету впряжена четверка английских лошадей, ковры, гобелены, мебель и одежда; ей потребовалось двадцать четыре повозки для вещей, которыми она намеревалась обставить свой дом. На ее английской карете нежного голубовато-серого цвета был изображен герб дома Валуа с девизом: «От короля, моего прародителя, получила я кровь, имя и лилии».

Здесь она зажила с королевской роскошью, к чему стремилась с того момента, когда, узнала, что в ее жилах течет кровь Валуа. Но, конечно, она должна была понимать, что продолжаться долго это не может. Настанет час расплаты.