Капитан Уизл. То есть вы считаете этот свет точно таким, как тот, что покинули?

Мистер Спиндл. А как же, ведь тут есть шлюхи?

Капитан Уизл. В изобилии.

Мистер Спиндл. Ей-богу? А кто-нибудь нашего круга, светские дамы, есть?

Капитан Уизл. Да почитай, каждая вторая.

Мистер Спиндл. Прелесть моя, и как же вы проводите жизнь, то есть смерть, в таком окружении?

Капитан Уизл. Так же, приятель, как проводил ее при жизни, — карты, кости, музыка, кабаки, девки, маскарады.

Мистер Спиндл. Маскарады! Маскарады у вас тоже есть?

Капитан Уизл. «Тоже»! Отсюда они и пошли.

Мистер Спиндл. Замечательное место — этот ад!

Капитан Уизл. Единственное место, сударь, где пристало быть приличному человеку.

Мистер Спиндл. Как же нам его оболгали на том свете!

Капитан Уизл. Брось, тот ад не нашей веры; мы с тобой, дружище, и еще многие люди нашего круга всегда были язычниками.

Мистер Спиндл. Ну а сам старик, дьявол, что он собою представляет?

Капитан Уизл. Он-то? Милейший господин, настоящий джентльмен; да вы, дорогой мой, тысячу раз его видели. Встретив его здесь, я сразу вспомнил, что это он тасовал карты в «Уайте» и «Джордже», частенько околачивался на бирже и в меняльных конторах, захаживал в Вестминстер-Холл. Я вас представлю ему.

Мистер Спиндл. Сделайте милость. И скажите, что меня повесили, это поднимет меня в его глазах.

Капитан Уизл. Нет, так не пойдет: он сочтет вас мелким жуликом, а эту публику он на дух не выносит, их почти и нет тут. Если вы хотите хорошо выглядеть в его глазах, скажите, что заслуживали виселицы, но закон обломал о вас зубы.

Мистер Спиндл. А он не дознается правды?

Капитан Уизл. Пусть дознается: ложь ему больше всего по душе, почему он никого так не любит, как законников.

Мистер Спиндл. Тогда, я думаю, он может любить и нас, придворных.

Капитан Уизл. Сударь, нам грех жаловаться на обращение с нами.

Мистер Спиндл. А у вас что-нибудь происходит, приятель?

Капитан Уизл. Еще как происходит. Тут один явился насчет своей жены.

Мистер Спиндл. То есть он хочет, чтобы дьявол получше смотрел за ней и она не смогла бы вернуться обратно?

Капитан Уизл. Как раз наоборот: он хочет вернуть ее обратно, и похоже, ему пойдут навстречу.

Мистер Спиндл. Да, дьяволу надо иметь каменное сердце, чтобы отказать человеку в такой просьбе.

Капитан Уизл. А вы разве не слышали о нем на том свете? Это дивный певец, его зовут Орфей.

Мистер Спиндл. Как же, он итальянец, синьор Орфео, я слушал его в Италии, в опере. Когда он вернется отсюда, его наверняка сманят в Англию. А это кто такая?

Капитан Уизл. Я как раз о ней говорил вам, это мадам Евридика.

Мистер Спиндл. Клянусь честью, интересная женщина. Будь она чьей-нибудь женой, только не моей, я бы тоже охотно пришел за ней сюда.

Автор. Этим замечанием мой придворный вполне себя выявляет: он такой покладистый, что грешит, угождая моде, и к дьяволу явился не по охоте, а потому что сейчас такое поветрие. Теперь очередь мадам Евридики, у меня в пьесе она настоящая светская дама, она прелесть — или я ничего не понимаю.

Входит Евридика.

Евридика. К вашим услугам, капитан Уизл.

Капитан Уизл. Ваш слуга, госпожа Несравненная. Мой знакомец, джентльмен, просит чести поцеловать ваши ручки.

Евридика. Вашим знакомцам джентльменам всегда пожалуйста. Из Англии, я полагаю?

Мистер Спиндл. Только что оттуда, мадам.

Евридика. Вы, верно, еще не были при дворе. От Его Величества вас ожидает самый радушный прием. Он особенно расположен к вашей нации.

Мистер Спиндл. Льщусь надеждой, мадам, что мы и впредь будем заслуживать его расположение.

Капитан Уизл. Надеюсь, слух, что мы лишимся вас, мадам Евридика, неверен?

Евридика. Как вы можете сомневаться, если за мною явился мой муж? Вы думаете, Плутон сможет отказать мне — или я откажусь вернуться с мужем, раз он явился за мной?

Мистер Спиндл. Ну не знаю, только если бы здешний муж отправился на тот свет за женой, он вряд ли бы убедил ее последовать за ним сюда.

Евридика. Сударь, воздух этих мест сильно меняет нас к лучшему. Пробыв здесь некоторое время, женщины делаются совсем другими.

Капитан Уизл. Значит, вы отправитесь туда?

Евридика. Не мне решать. Это значило бы нарушить законы этого царства. В желании последовать за мужем я исполняю супружеский долг. Но если дьявол не отпустит меня, я бессильна что-либо сделать.

Капитан Уизл. Зато, боюсь, мужниному голосу это по силам. Хорошо бы дьяволу не поддаться его очарованию. И уж наверное, решись вы сказать правду, именно его голос обольщает вас вернуться.

Евридика. Ну нет, сударь, вы ошибаетесь. Не думаю, чтобы достоинством мужчины, как у соловья, было его горло. У него в самом деле замечательный голос — если вы представите своего друга сегодня ко двору, он и сам это услышит; но хоть у моего сердца есть свои слабые места, торжественно объявляю, что к нему не добраться через мои уши.

Мистер Спиндл. Это странно, потому что на том свете только таким путем достигаются дамские сердца.

Евридика. Ха-ха-ха! Я вижу, вы, Щеголи, как не разбирались в женщинах, так и не разбираетесь. Неужели вы допускаете, что, обмирая на опере, дама думает о синьоре, который там распевает? Нет, поверьте моему слову, музыка навевает ей образы послаще.

АРИЯ 1

Не спрашивай, чаровница Филлида

Если дама обмирает

От того и от сего,

Неужели не желает

Она больше ничего?

(Уходит с обоими Щеголями.)

Критик. Если позволите, сударь, вы, думается, недостаточно обозначили разницу между вашим придворным и этим воякой.

Автор. Каким еще воякой! Вы что, приняли этого Щеголя с лентой за военного человека? Эдак у вас и Щеголь из Темпла[47]пойдет за правоведа. Щеголь, сударь, остается щеголем, кем бы он ни назывался; они все различаются только гардеробом; и чтобы отличить армейского Щеголя от придворного, я нацепляю первому черную ленту на шляпу — в этом все их различие. Но — тсс! Вот и Плутон.