Вера странным образом успокоилась. Решила, что судьба устраивает ей очередное испытание, которое нужно выдержать с достоинством. В этом даже есть плюсы — никто не мешает, интернет не отвлекает. Можно писать потихоньку роман и собирать материал для книги. Правда, с последним дело шло не очень спешно. Как раз сегодня она собиралась поговорить с людьми и вечером сделать наброски. Но все пошло наперекосяк — полдня потратила на пустую нервотрепку. И сейчас ей больше всего хотелось оказаться в тепле. Да и Лапуля, наверное, на стены кидается от голода и одиночества.

Как оказалось, пришлый питомец зря время не терял — добрался до банки со сметаной, наелся ею от пуза и дрых на печи к верху лапами. До такой степени потешным он выглядел, что Вере стало жалко его будить и уж тем более ругать. Баба Маша накормила ее настоящим деревенским борщом, и в сон клонило со страшной силой, после беспокойной-то ночи. Вера скинула пуховик и прилегла на топчан, сил не осталось даже на печь взобраться.

Разбудил ее громкий стук в дверь. Вера даже не удивилась, увидев входящего Михаила. Чего-то подобного она ожидала. Наверное, сейчас начнет ругаться. И зачем она только посоветовала ему бегать вокруг деревни? Сама не знает… Вернее, тогда она подумала, что, с одной стороны, вреда не будет, а с другой — может до такой степени надоест круги наматывать, что и о проблеме своей забудет.

Михаил неуверенно мялся на пороге с шапкой в руках. Вера тоже молчала, готовая ко всему. И настроение ее стремительно портилось от предчувствий.

— Я тут это… привез там… — Михаил кивнул за дверь.

— Что, извините?

Вера растерялась. Ни тон, ни вид его не намекали на скандал.

— Отблагодарить хочу, — продолжал он, мгновенно краснея.

— За что?

— Да как же?! Спасла ты меня от позора. Все у меня теперь хорошо.

— Правда?!

Вера во все глаза смотрела на деревенского великана и ни глазам своим, ни ушам не верила. Она его спасла? Может ли это быть правдой?

— Я занесу? — Михаил снова кивнул на дверь.

Через десять минут пол у двери оказался уставленным мешками. Там были и картофель, и сахар, и морковь с луком. Куча банок с вареньем и солениями. Столько всего, что хватит на большую семью, на полгода, не меньше.

— Куда же мне столько?

— И вот еще. Жена велела передать обязательно, — вместо ответа Михаил запустил руку под полу дубленки и достал литровую бутыль. — Клюквенная, домашняя, — аккуратно поставил он бутыль возле всего остального.

Вера в растерянности созерцала нежданное богатство. Даже неловко становилось. Но и слова нужные не подбирались. Хотелось сказать Михаилу, что ей одной столько не съесть и не переготовить. Боялась спросить, не последнее ли он отдает, будет ли чем семью кормить. А вместо этого она продолжала молчать.

— Ну я пошел, — заговорил, наконец, Михаил, который тоже какое-то время стоял молча, словно ожидая от нее чего-то.

— Постойте!

Михаил резко развернулся от двери.

— Я хотела сказать спасибо и что это слишком.

— Ой ли?! Да за такое, что ты сделала, всяко будет мало.

Очень некстати Вере вспомнился сон, и она даже руками невольно замахала, опасаясь, что он исполнится. Михаил понял это по-своему и удалился. Пятился задом, пока за ним не закрылась дверь.

Перетаскав припасы в подсобку, как она стала называть вторую комнату, Вера почувствовала себя ужасно грязной и уставшей. Кроме того, до чертиков надоело обмываться на скорую руку в тазике. Другой возможности для соблюдения гигиены в доме Антонины не было. Имелась баня, но как предупредила баба Маша, ей сто лет не пользовались, и прежде чем ее топить, нужно показать специалисту. Кого она имела в виду под специалистом, для Веры так и осталось тайной.

Шальная мысль внезапно пришла в голову. А что если напроситься в баню к Никите? Может хоть это поможет сломать лед между ними. Вера вышла на крыльцо. Заметив, что из трубы над баней вьется дымок, обрадовалась как ребенок желанному лакомству. Недолго думая, чтобы не передумать, она отправилась к соседу — наводить мосты.

Боевой задор улетучился, стоило ей постучать в соседскую дверь. Она просто хочет помыться, уговаривала себя Вера. Не собирается приставать к соседу и выставлять себя на посмешище. Не будет заводить с ним беседы на отвлеченные темы или просить еще о чем-то.

Дар речи растеряла окончательно, когда увидела Никиту — высокого, красивого и как обычно хмурого.

— Я увидела дым, — Вера кивнула в сторону бани, — и подумала, что ты затопил баню.

— И что?

Звучит, конечно, не очень вежливо, но обращать внимания на это не стоит. Она пришла по делу.

— А можно мне помыться у тебя?

— Мойся, мне не жалко.

Хоть бы улыбнулся для приличия. Стоит, как всемирный судья, и смотрит так, словно она великая преступница.

— Нашла, с кем уехать?

Вот уж не ожидала, что он об этом спросит. Чего только сделала ему? Выглядит так, будто спит и видит, когда она исчезнет из деревни насовсем. А вот не дождешься. Придется какое-то время потерпеть неприятное соседство.

— Нет. Решила погостить у вас еще пару месяцев, — ответила, как можно бодрее и заносчивее, чувствуя горький привкус от его явной несимпатии.

На его лице мгновенно проступила досада. Вера не выдержала и спросила в лоб. Вопрос сам сорвался с губ:

— Что плохого я тебе сделала? Почему ты так меня ненавидишь?

— Если не передумала, иди мойся. Воды я натаскал, веник распарил… В общем, там все есть.

Вот, значит, как? Уходим от прямого ответа? Ну что ж, молчание — знак согласия. Значит, неприязнь действительно существует. Осталось выяснить ее причину.

Через полчаса распаренная и странно умиротворенная Вера выходила из соседской бани с головой, закутанной в полотенце. Давно она себя не чувствовала такой чистой. Даже душистым веничком похлесталась, где достала.

Дома первым делом налила себе чаю с мятой, а потом и вовсе захотелось испробовать настойки Михаила. Крепкая оказалась, зараза. Вера даже задохнулась от первой рюмки. Правда, сразу же налила еще, почувствовав, как внутри растекается приятное тепло, и голова становится легкой-легкой.

Чего ей особенно не хватало тут, так это музыки. Где ее центр и подборка дисков? Даже телевизор, который она не особо ценит, и тот бы пригодился. Хоть как-то развеять тишину, нарушаемую лишь деловитым слонянием Лапули.

Стараясь не поддаваться унынию, Вера нанесла мятную ядовито-зеленую маску на лицо и включила на полную громкость проигрыватель на мобильном телефоне. Все ж лучше, чем ничего. После третьей рюмки настойки ноги сами понесли ее в пляс. Да и зажигательная Ламбада тому поспособствовала. Она оперлась руками на стул и выделывала кренделя ногами под ритмичную музыку. Разошлась не на шутку, чувствуя веселящее действие алкоголя.