Но Глеб стоял как скала. Он и в нападении был хорош, и в защите отличался надежностью.

— Хорошо, что камеры работают. — Глеб кивком показал на макушку заборного столба.

— Зачем они тебе?

— За тобой подсматривать. Я все ждал, когда ты в русалку превратишься.

— И к тебе приплыву?

— Да, хорошо бы. Но не сейчас.

— Почему?

— Ты ведь видела моего друга. Он в полиции служит и меня охраняет.

— От кого?

— Да приходили мерзавцы, деньги вымогали. Угрожали мне. Сказали, что убьют.

— Да ладно!

— Я и сам не верил, пока Яша не доказал. Это страшные люди. Напасть они могут в любой момент. Я не имею права рисковать тобой.

— А если я не боюсь?

— Я боюсь. За тебя.

— А могут напасть?

— Еще как могут!

— Ты даже не представляешь, как это возбуждает! — Взгляд Даши затуманился.

— Меня — нет!

— А меня — да! — Она толкнула его в грудь, как это делают стриптизерши, вступая в приват-игру.

Если Даша хотела настроить Глеба на свою волну, то ей это удалось. Он отступил, и она, что называется, вырвалась на оперативный простор. Опьянение было недолгим, но похмелье оказалось жестким.

— Дядя знает, что у нас роман, — сказала Даша.

В дом они переместились после бурной прелюдии, приземлились в гостевой спальне. Здесь работала сплит-система, стояла мягкая, приятная прохлада. Даша лежала без ничего и не испытывала ни малейшего желания укрыться.

— И что?

— Я сказала, что между нами все серьезно.

— Ну, не все. Есть вещи, до которых мы не дошли. Всю «Кама Сутру» за два дня не осилишь.

— У нас для этого есть целая жизнь.

— Твой дядя предлагает мне свою жизнь?

— Нет, мои руку и сердце.

— Кому?

— Тебе.

— Дядя?

— Ты же понимаешь, что это я в шутку, — сказала Даша и нервно улыбнулась.

— Руку и сердце я должен просить.

— Проси.

— Тоже в шутку?

— А чем я тебе не нравлюсь? — Даша поднялась с постели, приняла призывную позу.

— Ты мне всем нравишься. Но я женат.

Даша нахмурилась, но с пути не свернула.

— Разведешься! — заявила она.

— Не могу. Я люблю свою жену.

— А как же я?

— С тобой чуть посложней. Я люблю любить тебя. — Глеб и сам вряд ли понял, что сказал, но Даша ничуть не удивилась, услышав эту весьма замысловатую формулировку.

— А жена об этом знает? — спросила Даша и посмотрела на безымянный палец его правой руки.

А там только печатка с рубином. Но ведь обручальное кольцо не вживляется в кожу, его можно снимать.

— Нет.

— А может, и жены у тебя нет? Покажи паспорт!

— Пошли.

Нижняя часть купальника нашлась возле бассейна, верхняя — на дорожке, ведущей к нему. Но Глеб не позволил Даше одеться, так и подвел ее к калитке голышом. Только тогда она поняла, что он не собирается показывать ей паспорт. Но было уже поздно.

Глеб вывел ее за калитку и заявил:

— Больше не приходи!

— Ну ты и сволочь!

— Возможно, — сказал он и щелкнул замком.

Лучше быть холостой сволочью, чем женатым дураком.

Вода за бортом плещет, булькает, чайки над головой носятся, кричат. Солнце жаркое, в единственной каюте душно, как в сауне. Вентиляторы не справляются. Зато на палубе вроде ничего, ветерок, тень от паруса. День уже на исходе.

Ларион сидел в кресле и смотрел в бинокль.

Хворост жил на одном конце города, Размолов — на другом, но Ларион знал, как пройти расстояние между их домами быстро и без остановок на запруженных перекрестках. Был у него один давний приятель, у которого имелась яхта, старая, но довольно-таки ходкая. Ларион по сходной цене арендовал ее на два дня.

Сейчас он наблюдал за домом, недавно купленным Размоловым, и этот клятый баскетболист изрядно удивил его. Он взял да и выставил за калитку совершенно голую телку.

— Ничего себе! — заявил Ларион.

— Дай мне! — Вензель протянул руку.

Бинокль у них мощный, капитанский, но в единственном экземпляре.

— Сейчас.

Девушка торопливо оделась, огляделась по сторонам и скрылась во дворе соседнего дома.

— На.

Ларион передал Вензелю бинокль, тот припал к окулярам и сказал:

— Так нет же там ничего интересного.

— Может, и нет. — Ларион усмехнулся. — А страсти кипят.

— Какие страсти?

— Поматросил и бросил.

Размолов — мужик видный. Богатый и знаменитый, молодой и спортивный. Неудивительно, что ему приходится отбиваться от баб. Но какое Лариону до этого дело? Или все-таки можно на этом как-то сыграть?

Оружие нужно держать в чехле. Именно поэтому женщины должны носить бюстгальтеры. А Даша надела платье прямо на голое тело. Ситуация для нее унизительная, абсолютно не располагающая к интиму, а соски твердые, торчащие, так и лезут в глаза.

Тело у нее роскошное, платье в обтяжку, причем короткое. Босоножки на высоком каблуке. Макияж воинственный. Даже в черно-белом изображении Даша смотрелась очень аппетитно, но Глеб не хотел открывать ей калитку.

— Я этого так просто не оставлю! Если ты мне сейчас не откроешь, то я пойду в полицию и придумаю какую-нибудь гадость про тебя! — пригрозила она.

— Сейчас.

Из дома Глеб выходил, приложив пальцы к вискам. Он никак не думал, что Даша окажется такой назойливой. Ее в дверь, она в окно. Ее в одну калитку, она в другую. На этот раз с главного входа к нему подъехала и оделась так, как будто в ночной клуб собралась.

Глеб открыл калитку, но плотно заслонил собой проход.

— Не надо в полицию, — сказал он. — Давай сразу договоримся.

— Да не собиралась я в полицию, — сказала Даша и нежно провела пальцами по его предплечью. — Я просто хотела извиниться. Я все поняла и осознала. Давай съездим куда-нибудь.

— В загс?

— Ну, зачем сразу в загс?… — зажеманилась она. — Туда мы всегда успеем.

— Я женат и люблю свою жену, — отрезал он.

— Нет у тебя никакой жены!

Глеб увидел белый «Мерседес» с затемненными стеклами. Машина притормаживала, и его это напрягло. Вдруг там скрывается Ларион, да еще и с пистолетом? Но машина новенькая, бизнес-класса. Киллеры на таких на дело не отправляются.