— Был в Канаде такой случай! — вопил он что есть духу, заглушая даже Баську. — Реактивный самолет — небольшой такой, двухмоторный — поднялся в воздух, и сразу началась паника, потому что один мотор сразу же скапутился. То ли с земли кто-то выстрелил в мотор, то ли еще что-то… Словом, самолет вернулся и успешно сел на втором двигателе, а то к ним уже мчались «скорая помощь» и пожарные машины, «Антитеррор» и всякие другие службы…

Присутствующие постепенно стали прислушиваться и замолкли. Патрик немного понизил голос:

— Все специалисты сразу схватились за испорченный мотор, потому что самолет-то был новенький, проверенный прямо перед полетом, так что какого дьявола… И что же оказалось? В двигателе нашли зайца!

— Какого еще зайца? — недоверчиво спросил дактилоскопист.

— Самого обыкновенного, который в поле бегает. Все совершенно остолбенели, потому что откуда зайцу взяться на высоте нескольких сотен метров? Ну да, зверушка прыгучая, но не до такой же степени! Срочно вызвали специалистов: биологов, зоологов, зайцеведов и ветеринаров, словом, всех, о ком вспомнили. И все специалисты исключительно слаженным хором подтвердили, что заяц был живой… то есть был живой, пока не попал в двигатель. Его закогтил ястреб и нес в гнездо, уже поднялся высоко в воздух, но тут испугался самолета, выпустил добычу и умчался. Заяц камнем упал вниз и безошибочно, как по наводке, рухнул прямо в двигатель. В лаборатории его под микроскопом изучали и нашли следы ястребиных когтей. Никто, кроме зайца, не пострадал, а у журналистов был прямо праздник.

Между заячьей катастрофой, найденной головой и наследством двоюродной бабушки не было ни малейшем связи, байка была ни к селу ни к городу, но Патрик оказался прав. Счастливый конец разрядил атмосферу, и вдруг как-то само собой выяснилось, что унаследованные книжки следствию не понадобятся, Баська может их прямо сразу забрать. Несомненно, вмешались некие высшие силы, потому что на листочке, выпавшем из поваренной книги, в глаза бросался первый же рецепт, напечатанный большими замасленными буквами: «Паштет из зайца рубленый».

Гораздо позже Патрик нам признался, что успел это прочитать и поэтому вдруг вспомнил самолетную байку про зайца.

Патологоанатом с найденной головой уехал, а вся компания перешла на другую сторону аллейки, на родину таинственного убийства.

И тут следствие началось заново.

* * *

— Ты пока никуда не уезжаешь? — с беспокойством спросила Баська на следующий день. — Потому что я хотела тебя занять своими делами. Ну, не то чтобы очень, но все-таки.

— Можно и очень. Я никуда не еду сейчас, только под конец зимы.

— Пока и начала зимы не видать. Мы можем прямо сейчас встретиться?

Баська поймала меня по мобильнику, я находилась поблизости и поехала к ней. Патрика не было, зато чай был готов. На столе помещались только стаканы и пепельница, остальное пространство — весьма немалое — устилали фрагменты разодранного альбома, журналы и поваренная книга — антикварная литература из беседки.

Я вопросительно посмотрела на Баську, но она досадливым жестом отмахнулась от макулатуры: мол, не важно.

— Да нет, не в этом дело. То есть и в этом тоже, но об этом потом. Сейчас у меня дела поважнее. Вопрос в людях: кроме этой подозрительной Марленки, там, на том участке напротив, отыскались еще три штуки, а потом еще кто-то пришел. Кто они все? У меня нет времени на всякие дипломатические цирлих-манирлих.

Я уселась у стола возле стакана с чаем. Это Марленка-то подозрительная? Интересно, почему. Ладно, отложим пока и этот вопрос.

— Я тоже особой любви к дипломатии не питаю. Не знаю, как тебе точно объяснить, хотя я там со всеми знакома со времен царя Гороха. Две штуки, кажется, это моя родня по двоюродной тетушке, седьмая вода на киселе, моему забору двоюродный плетень, что-то в этом роде. А одна — не то приятельница, не то свойственница, через какого-то там мужа или деверя, остальные еще более дальняя родня. Вот у некоторых эти степени родства от зубов отскакивают, а у меня нет. Я уже давно в них запуталась.

— А та, истекающая ядовитыми миазмами, это кто у нас будет?

Я ни секунды не сомневалась, что речь идет о Леокадии. Она так страшно ехидствовала, что я диву давалась, как комиссар это терпит. Я объяснила Баське, что это дальняя родня, они с Паулиной — сестры и достались мне в наследство от моих родных теток.

— Тогда получается, что тот тощий доходяга не из твоей родни? Друг дома?

— И обожатель Паулины. Феликс. Все сходится. Он худой, но жилистый. Сильнее, чем кажется.

Баська задумалась над стаканом чая.

— Феликс! Ну надо же! Я знала, что его как-то зовут. Смотри-ка, я этих людей вообще не знаю, но все-таки помню. Все мне вспоминался какой-то Феликс, да и Марленку я хотя бы раз, но видела, она была еще совсем девочкой. Но она почти не изменилась. Давние времена. Погоди, подсчитаю… семнадцать лет!

— Что — семнадцать лет? — спросила я, нарушая Баськину задумчивость.

— Прошло.

— На то и годы, чтобы проходить. С какого момента? Это об этом ты вчера упоминала?

— A-а… Нет, я не о том. Другая тема. Подожди, только чтобы у меня ничего не перепуталось. Феликс, говоришь… Что-то мне смутно вспоминается.

Баська снова замолчала. Я терпеливо ждала.

— Наверное, придется мне перепахать всю квартиру, — вздохнула она наконец. — Понятия не имею, где лежат старые завещания пятидесятилетней давности.

— Не исполненные?

— Исполненные, но все еще имеющие силу. В них есть какие-то статьи и оговорки, какие-то дополнительные данные, словом, разные вещи… Весь семейный склад макулатуры постепенно достался мне в наследство. Я никогда в жизни в это не вчитывалась, но постепенно начинаю понимать, что в этих бумагах-то все и дело.

— Может, проблема не в твоей памяти, а в том, о чем именно эти бумаги напоминают?

Баська посмотрела на меня, закурила, но по-прежнему молчала. Моему терпению пришел конец.

— Пока ты там на что-то решаешься, я бы очень хотела узнать, почему Марленка у тебя «подозрительная». Ведь не потому, что семнадцать лет назад она была маленькой девочкой?

Баська заговорила.

— На ее месте каждый был бы подозрительным, — сказала она. — Но это отдельная тема, довольно паршивая. А сейчас Марленка могла бы быть шпионкой. Только я сразу скажу, что она не шпионка и шпионить не будет.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что в противном случае у двоюродной бабушки не было бы зарослей, Марленка бы пропадала там днем и ночью. И пыталась бы завязать дружбу с моей родней, а не с твоей. А она пятнадцать лет, или сколько там прошло, даже туда не заглянула, так что всякий шпионаж отпадает, разве что совершенно неудачный. Но моим подозрениям это не мешает.

Различные подозрения начали возникать и у меня, поэтому я предпочла оставить тему в покое, тем более что Марленку я знала, можно сказать, с детства.