– Дурманящее. – Маркус взял со стола плотно закупоренную склянку, чуть приоткрыл и осторожно понюхал густую синюю жидкость. – Все верно: адорнийская «дурмовка». Отличного, хочу сказать, замеса.

– Она заставляет видеть то, чего нет, – припомнил воевода.

– Или не видеть того, что на самом деле есть. И тем она лучше сонного зелья: стражники продолжают бодрствовать.

– А вор проходит у них под носом.

Лашар кивнул, соглашаясь со словами Раздавителя, после чего негромко поинтересовался:

– Тебя не смущает, что мы называем вором любимого ученика Безвариата Сотрапезника?

– Ну…

– А вот в этом футляре хранились кристаллы концентрированного прайма. Интересно, куда Стеклодув их подевал?

– Растратил постепенно, – пожал плечами воевода. Резкая смена темы сбила его с толку, но он справился и вновь стал поддерживать разговор: – Один кристалл Ян использовал, чтобы убить Героя.

– Возможно, последний.

– Но почему он не зарядил «Пять колец»? Ушел бы от нас невидимым… – Через мгновение Раздавитель хлопнул себя по лбу: – Потому что кристалл уже был заряжен в остробой, а вытащить его нельзя.

– У Стеклодува лучший в мире набор воровских инструментов, и мы на хвосте, – размышляя вслух, произнес Лашар. – У него были деньги – почти пять тысяч серебряных, он должен был попытаться оторваться от нас, но он задержался в Гридвальде на три дня. Зачем?

– Не знаю, – развел руками воевода.

– Нужно поговорить с наследничком, – решительно произнес Маркус. – Стеклодув наверняка хрипел что-нибудь перед смертью, хотя бы проклятия, и я хочу их услышать.

– Зачем?

– Затем, чтобы узнать, что он прохрипел перед смертью. Чтобы представить леди Кобрин полный доклад. Или ты собираешься отделаться фразой: «Мы его убили»? А потом выяснится, что вовсе даже не мы.

– Я не собирался отделываться фразами. Из твоего рассказа я понял, что Стеклодув решил стать вором. Он обчистил мастерскую Безвариата, собрал самые дорогие инструменты и отправился бродить по стране потрошить сокровищницы. Гридвальд торговый город, местный лорд человек не бедный, вот Стеклодув и задержался: решил поковыряться в его подвалах.

– Поковыряться в подвалах… Неплохая мысль. Знаешь, Максимилиан, иногда мне кажется, что от тебя действительно может быть польза.

– Спасибо… Что? – Раздавитель вновь побагровел и злобно уставился на Маркуса. – Что ты сказал?

– Я пошутил, пошутил. Может, и неудачно, но в то же время по-доброму. – Лашар прищурился. Ему явно не давала покоя фраза воеводы: «Поковыряться в подвалах…» – Знаешь, Максимилиан, мне кажется, щенок нам соврал. Он что-то скрывает.

– Что он может скрывать? Ни Стеклодув, ни Безвариат никогда раньше не были в Гридии, ты ведь проверял.

– Я должен быть уверен, что не осталось никаких следов, – твердо произнес Маркус. – Так хочет леди.

А Карлос Грид был последним, кто видел Стеклодува живым. И встреча их прошла без свидетелей. И если Ян успел хоть что-то сказать наследнику, то погоня за Стеклодувом потеряет всякий смысл.

Тайна должна остаться тайной.

– Одно дело убить простолюдина или стражника, и совсем другое – лорда, пусть даже и молодого, – пробурчал Раздавитель. – Я сделаю все, что прикажешь, но леди не любит непродуманных решений.

– Ты сомневаешься в моем хладнокровии?

– Я видел, что Карлос Грид тебе не понравился.

– В первую очередь меня волнует наше дело.

– Надеюсь.

Маркус едва сдержал окрик.

«Надеется! Этому болвану, оказывается, известно это слово. Ха! Три раза «Ха!». У него еще хватает наглости сомневаться в моих решениях!»

Маркус давно привык считать Героев недалекими тупицами, а потому и был столь сильно возмущен нахальными замечаниями воеводы. Но сдержался, прекрасно понимая, что Максимилиан в подробностях доложит леди о каждом его шаге. И от себя еще прибавит, скотина бронированная, напридумывает столько, сколько мозги позволят.

– Карлос мог рассказать обо всем отцу, – спокойно произнес Маркус.

– О чем рассказать? Что мог узнать мальчишка?

– То, что ему сказал Стеклодув.

– А что он сказал?

– Это нам и предстоит выяснить. И в случае необходимости принять меры.

Воевода знал, что Лашар имел в виду под этими словами – атаковать лорда Грида в его собственном замке, в котором полно стражи и Героев. Затея, что ни говори, смелая. Или безрассудная. Окончательное определение будет подобрано по итогам.

– Нас всего трое, – глухо напомнил Раздавитель.

– Вас целых трое, Максимилиан, – поправил воеводу Лашар. – Трое хорошо обученных Героев, которым доводилось воевать гораздо чаще, чем здешним задохликам. На нашей стороне фактор внезапности.

– Гридийцы настороже.

– Не будут, если мы не дадим повода. Если ты и остальные Герои не станете болтать лишнего. Держитесь естественно, и все будет в порядке. – Маркус так буравил здоровенного Раздавителя взглядом, что тот, против воли, сглотнул, чувствуя себя распоследним новобранцем, неожиданно перешедшим дорогу верховному главнокомандующему. – Леди Кобрин доверила нам сохранить ее тайну. Она рассчитывает на нас, и я не собираюсь подводить повелительницу. – Пауза. – А ты?

– Да… То есть, нет – не собираюсь.

Максимилиан окончательно сбился.

– Мы поговорим с местными лордами, но если мне не понравится их поведение, вы начнете атаку, и Гридвальд лишится пары главных провинциалов. Это ясно?

Маркус говорил голосом леди Кобрин, и у Раздавителя не было иного выхода, кроме как склонить голову:

– Ясно, Лашар.

Завтракать Карлос не стал.

Расставшись с Нафаной – из спальни они переместились в ванну, в которой провели больше часа, – молодой лорд облачился в повседневный, ярко-синий, с желтыми вставками камзол и отправился к отцу. А поскольку Датос ожидал сына в рабочем кабинете, что располагался в противоположном левом крыле, Карлос решил срезать путь и пройти через двор замка.

Пребывая в хорошем, можно даже сказать – отличном, настроении, молодой человек вышел из-под тяжелых каменных сводов на улицу, по-хозяйски огляделся, с наслаждением вздохнул полной грудью и… И был неожиданно атакован лысым, как ощипанный сирин, коротышкой в бедной, но чистой одежде.

– Милостивый лорд! Почтительно припадаю к вашим стопам…

Охрана в замке была надежной, но Датос по непонятным для Карлоса причинам велел стражникам пускать внутрь безобидных бродяг «интересных, развеселить способных, али прожект какой представить во славу Гридии». Старого лорда подобные личности развлекали. Бывало, он проводил с ними по нескольку часов, даже на ужин приводил, а вот Карлоса, вынужденного периодически общаться с «весельчаками и прожектерами», они раздражали. Не то чтобы юноша терпеть не мог науки, нет, к учению, еще со времен столичной Академии Лордов, честно пройденной и честно законченной, он относился с традиционным доктским уважением, хоть, возможно, и без особого пыла, – просто большинство «весельчаков и прожектеров» были откровенными мошенниками, мечтающими присосаться к богатой гридийской казне.