Однако польский информатор американской военно-морской разведки был более осторожен. Он сказал, что, по его мнению, поляки окажут сопротивление коммунистам и Советам только в том случае, когда будут заранее уверены в успехе. Насколько он знал, действующих организаций подпольного сопротивления не было, а некоторые случаи мелкого промышленного саботажа не имели особых последствий. Поляки, сказал информатор, глубоко разочарованы тем, как Ялтинские соглашения повлияли на Польшу, и хотя они остаются преимущественно прозападными, в основном проамериканскими, не склонны рисковать своей жизнью. Информатор был убежден, что если наступит кризис, то католическая церковь обеспечит сопротивление готовой организационной структурой. По его словам, пока продолжает действовать католическая церковь, Западу нечего беспокоиться по поводу создания организации внутреннего сопротивления.

Моряки торгового флота давали офису военно-морской разведки бесценную агентурную информацию по диссидентам, которые могли оказать какую-то помощь по ту сторону «железного занавеса». Среди инакомыслящих были проститутки, зачастую преследуемые властями за операции с твердой валютой внутри страны. Через опросы моряков офис военно-морской разведки отслеживал проституток и бары, где люди собирались, чтобы выразить свое отрицательное отношение к коммунизму. В польском городе Гдыня «бизнес-девочки» были настроены антикоммунистически, поскольку их активно преследовала полиция. Увольнение на берег для большинства матросов из Скандинавии, Великобритании и США заканчивалось в «Гранд-Отеле», где можно было выпить и потанцевать. Женщины очень умело водили за нос полицию и всячески старались не быть замеченными в компании с моряками на выходе из отеля. Некоторые из них были хорошо известны морякам, регулярно заходившим в Гдыню, они были опытными и ловкими менялами, с готовностью менявшими валюту знакомым матросам. Что касается полиции, то она с рвением задерживала женщин, имевших при себе иностранные деньги. Одна из самых известных проституток была известна под именем Жанетта, ей было двадцать пять лет, она говорила по-польски, по-немецки и по-французски и на ломаных английском и скандинавских языках. Другую звали Люсия, ей было тридцать пять лет, и она пользовалась большим спросом у моряков. Обе действовали в «Гранд-Отеле» и считались настоящими антикоммунистами. На противоположной стороне улицы, рядом с консульством Дании, имелось другое танцевальное заведение, которое было любимой ночной «точкой» для членов партии. Тамошние проститутки считались ненадежными.

В Веймаре (ГДР) самым популярным притоном являлся ресторан «Затвор шлюза», который принадлежал вдове в возрасте пятьдесят пять лет. Там работали семь или восемь женщин; частыми посетителями ресторана были рыбаки и моряки торгового флота, а сотрудники морской и народной полиции заглядывали туда от случая к случаю. «Мамкой» в этом заведении была Эрна М. Ей было около тридцати пяти лет, она была привлекательной особой, замужем за стариком, который ни во что не вмешивался. Фрау М. характеризовали как надежного и абсолютно прозападного антикоммуниста. Информатор сообщал, что она предоставит убежище и окажет помощь людям, спасающимся от коммунистического режима; чтобы убедить ее в вашей искренности, следует передать ей привет от Кристиана Б.

Однако внедрение агентов по ту сторону «железного занавеса» было непростой задачей. Когда судно стояло на якоре, на него прибывали вооруженные револьверами группки сотрудников безопасности и таможни и производили обыск. На это время вся команда собиралась в одном помещении и зачастую поголовно пересчитывалась. Фотокамеры, бинокли, корабельные радиостанции и огнестрельное оружие закрывались на ключ и опечатывались. Вся валюта проверялась как по прибытии, так и по убытии. На весь период нахождения судна у стенки рядом находилась вооруженная охрана. Подобные процедуры выполнялись и в Китае, зачастую под наблюдением советского чиновника или в его присутствии. Очень часто для обыска небольших отсеков, недоступных для взрослых людей, привлекался маленький мальчик.

Именно агентурная разведка подсказала офису военно-морской разведки перенацелить усилия на радиотехническую разведку, т.е. на ту грань разведывательного ремесла, которая была на стыке научной, оперативной и стратегической разведок. Опыт Второй мировой войны подсказывал, что сбор и анализ излучений РЛС противника может стать основным приоритетом для военно-морской разведки. И все же только в 1949 г., когда опрос советского перебежчика из Министерства кораблестроения заставил взглянуть на советские разработки под иным углом, ВМС США взяли с места в карьер и стали стремиться улучшить средства радиоэлектронного противодействия (РЭП) и модернизировать средства радиотехнической разведки (РТР) с целью превзойти аналогичные советские перспективные средства. Военно-морские аналитики изучили перечень радиолокационного оборудования по ленд-лизу, закупленного СССР на открытом рынке. Западным атташе было дано указание фотографировать советские радиотехнические антенны и оборудование.

Германские достижения в радиопеленгации, приемниках перехвата и магнитной записи были теми рельсами, на которых исследовательская Лаборатория ВМС США начала производство чувствительных датчиков приема и оборудования РЭП. Отдел противодействия исследовательской Лаборатории ВМС определил, в чем заключается уязвимость американских РЛС, и выполнил исследовательские работы по перехвату сигналов и их анализу, а также исследовал оборудование, применяемое для определения местоположения, с целью создания средств электронного противодействия электронному противодействию, предназначенных для поражения советских систем РЭП. Под руководством Говарда Лорензена Лаборатория также разработала оборудование радиоперехвата для ведения разведки с кораблей и авиационных средств; это оборудование покрывало весь диапазон частот от нескольких герц до нескольких мегагерц.

Для сбора радиотехнических данных о сети советских РЛС начали выполняться полеты самолетов радиотехнической разведки и сбора информации. Программа получила название «Ferret» («Хорек»), самолеты, летавшие в рамках этой программы, направлялись непосредственно к границе СССР и затем совершали полет вдоль советской границы. Использовавшиеся в программе «Хорек» самолеты ВМС США «P2V» «Нептун» и «PB4Y» «Меркатор» и надводные корабли, например, тяжелый крейсер ВМС США «Колумбус», были оснащены разработанной в Лаборатории аппаратурой перехвата. Летчик морской авиации А.Л. Дуайер, приданный офису разведки (военно-морской район Аляска), первым начал полеты по радиоэлектронной разведке вдоль советского побережья Камчатки и Берингова моря; полеты производились в 1949—1951 гг. Сигналы, которые он перехватывал, принадлежали преимущественно РЛС метрового диапазона и береговым РЛС контроля воздушного пространства (диапазон E/F). Частота РЛС метрового диапазона составляла 72 мегагерца, а частота диапазона E/F — 3000 мегагерц. Это была уникальная информация об оборонных мероприятиях СССР.

Одно из первых происшествий в ходе выполнения подобных опасных полетов случилось в апреле 1950 г. с самолетом ВМС США «PB4Y» «Privateer» («Капер»), Этот большой самолет, экипаж которого составлял 10 человек (из них 6 человек были техниками радиоэлектронного оборудования), поднялся в воздух с аэродрома Висбаден в Западной Германии восьмого апреля 1950 г. и направился в Копенгаген. В 14:40, находясь над Бремерхавеном (Западная Германия), он в последний раз вышел на радиосвязь. Как заявил СССР, самолет, который был классифицировал как бомбардировщик, был отмечен на экранах советских РЛС над Лиепаей, которая находится примерно в 350 милях от Копенгагена, т.е. на 7 миль углубился в воздушное пространство СССР. Самолет был тут же перехвачен парой советских истребителей, которые отдали ему приказ совершить посадку. Советы заявили, что нарушитель открыл огонь по истребителям, которым пришлось его сбить. Все свидетельства заставляют предположить, что бомбардировщиком был пропавший «Капёр». Сообщалось, что его оборудование было поднято советским водолазами, поэтому можно считать, что самолет упал над Балтийским морем.