Чеченская нефть, кстати говоря, считается сравнительно легкой, то есть технологически не требует больших затрат на добычу и переработку, и именно поэтому ее легко перегонять кустарным способом. Мне удалось в свое время снять нехитрый способ перегонки этой нефти на одном из таких заводиков. Весь процесс напоминает производство самогона, только здесь исходный продукт всего один – сырая нефть, которая легко добывается с небольшой глубины в определенных местах. Естественно, на таком производстве не существует контроля качества конечного продукта и его соответствия нужной консистенции. Но как бы там ни было, это горючее продавали вдоль дорог в огромных количествах, заправки в Чечне попадались очень редко и тоже наверняка торговали этим же суррогатом. Стихийная торговля самопальным бензином разрослась во второй половине 1990-х настолько, что таких «заправщиков» из разнокалиберной стеклянной тары можно было встретить и в соседних республиках.

Первый раз Шамиля Басаева я видел поздней весной 1995-го в Ведено, у входа в штаб Масхадова, расположившийся в двухэтажном здании в самом центре села. Басаев сидел на скамейке с несколькими боевиками и рассматривал образцы чеченских денег, отпечатанных, как он говорил, в Германии. Он все перебирал и вертел в руках нахары (так называлась не состоявшаяся денежная единица Ичкерии), улыбался и был похож на мальчишку, увлеченно изучающего новую игрушку. Но деньги – это не игрушка, не правда ли? Банкноты и монеты – это не только денежные единицы, эквивалент стоимости товаров и услуг, но и средство пропаганды. На банкнотах помещают изображения государственных деятелей, великих ученых и писателей, на них бывают и достопримечательности той или иной страны. Одним словом, на банкнотах изображается то, чем страна может гордиться. А это разве не пропаганда?

В тот день я и не признал в этом мечтательном боевике уже тогда известного полевого командира Басаева. О том, что это тот самый Шамиль, сказал мой провожатый – таксист, когда мы пробивались к Аслану Масхадову сквозь толпу осаждавших его русских женщин. Один из парадоксов первой чеченской войны – матери солдат, без вести пропавших в войне с чеченцами, искали помощи у начальника штаба вооруженных сил Ичкерии…

Моя следующая встреча с Басаевым состоялась уже в ставропольском Буденновске летом 1995-го, когда он со своим отрядом ворвался в этот тихий городок и согнал в больницу больше полутора тысяч заложников и удерживал их там почти неделю. В результате теракта погибли 129 человек, почти 500 были ранены. Это был первый в новейшей истории террористический акт такого масштаба.

Оператор Сергей Плужников и я приехали в этот город с некоторым опозданием – 17 июня[2]. Позади остались три безуспешные попытки штурмом очистить больницу от боевиков. Третий штурм был особенно жестоким, и до сих пор непонятно, кто именно отдавал приказ спецназу идти вперед, несмотря на шквальный и косящий его огонь. «Подчиняясь тупому приказу, они смело лезли вперед. Но это было бессмысленно», – говорил позднее в эксклюзивном интервью Басаев…

Буденновская больница была оцеплена бронетехникой и служивыми самых различных родов войск, кроме, может быть, моряков. Журналисты, которых было не меньше пяти десятков, группками кучковались в тени деревьев и домов. Между нашим братом и спецназом шла тихая и незаметная борьба: мы сквозь видимое и невидимое оцепление всячески старались просочиться ближе к больнице, а бойцы постоянно оттесняли нас за пределы только им ведомой зоны. Я не из тех, кто сразу и безоглядно лезет на рожон. Немного понаблюдав за обстановкой, я заметил брешь в оцеплении и попросил оператора пройти вглубь вдоль дальней ограды чьего-то плотно засаженного сада. Сереге удалось проскользнуть и снять короткий диалог матери одной из заложниц с самим директором Федеральной службы контрразведки (ныне ФСБ) Сергеем Степашиным. Разговор шел о том, что вроде бы удается договориться с боевиками и совсем уже скоро они покинут встревоженный Буденновск.

Как известно, тогда договориться удалось о том, что отряд Басаева с несколькими десятками заложников уезжает обратно в Чечню, прихватив с собою для пущей своей безопасности двух-трех депутатов Госдумы, которые все время метались между больницей и штабом военных. Отдельным и обязательным пунктом террористы оговаривали присутствие в своей отступающей колонне журналистов. Желающих ехать с Басаевым журналистов было много: все хотели запечатлеть развязку истории с захватом самого большего количества заложников в новейшей истории. В первых рядах были иностранцы, которые считали себя избранной кастой, имеющей первостепенное право присутствовать «на родах важного информационного повода». Они аккуратно составили список, куда в порядке убывания важности СМИ были внесены их представители. С этим списком возилась чешская корреспондентка – активистка, оказавшаяся неформальным лидером тусовки важничающих журналистов. Самыми первыми в этом списке, конечно, были CNN, BBC, Reuters и т. п. Составители списка предполагали, что количество требуемых Басаевым журналистов будет строго исчисляться по этому списку «сверху вниз»: все, кто не попадают, – безоговорочно теряют право присутствовать и освещать событие. Должен сказать, что программы «Взгляд» в этом списке вообще не было, я не посчитал нужным заявлять о себе чешской журналистке и ждать, пока она соизволит внести меня с оператором куда-нибудь на краешек своего листка.