В одной из таких поездок я познакомился с девушкой и к концу поездки оказался влюблен в нее по уши. К сожалению, она училась на год младше меня, поэтому наши расписания не совпадали, что не давало мне возможности лишний раз увидеться и узнать ее чувства по отношению ко мне. Поэтому я сделал то, что сделал бы на моем месте любой другой подросток с ограниченным воображением. Я узнал, в чем состоит ее хобби, и попытался заняться тем же.

Примерно в миле от нашего города жил человек, которого мы между собой называли Птичником. Он провел несчастное и одинокое детство в одной из стран Восточной Европы во времена Холокоста. Прячась от нацистов в лесу, он наслаждался обществом окружавших его животных и птиц. Впоследствии, переехав в Израиль, он решил сделать жизнь окружавших его детей более счастливой, чем была его собственная. Он начал собирать птиц со всего мира и приглашать детей в гости, чтобы они смогли больше узнать о чудесах пернатого мира. Девушка, которая мне нравилась, работала в вольере Птичника в качестве волонтера, и я присоединился к ней. Мы вместе убирали клетки, кормили птиц, рассказывали посетителям о каждой из них. Но самое удивительное было в том, что мы могли наблюдать, как птицы растут, развиваются и общаются между собой и с посетителями. Через несколько месяцев стало ясно, что у моего романа с девушкой не будет продолжения, однако я настолько увлекся общением с птицами, что проработал в вольере еще какое-то время.

Несколько лет спустя, уже после моей госпитализации, я решил завести себе попугая. Мой выбор пал на крупную и умную самку породы амазон Мюллера, которую я назвал Жан-Поль[20]. Она была красивой птицей — ее зеленые перья на концах были окрашены в голубой, желтый и красный цвета. Нам было хорошо вместе. Жан-Поль любила разговаривать и заигрывать практически с каждым человеком, проходящим мимо. Всякий раз, когда я шел мимо клетки, Жан-Поль подлетала поближе, чтобы я мог ее погладить. И пока я гладил пух на ее шее, она издавала звуки, похожие на лепетание младенца. А когда я принимал душ, она влетала в окно ванной и радостно кружила надо мной, пока я плескал в нее водой.

Жан-Поль была социально активной птицей. Оставаясь в одиночестве слишком долго, она начинала со скуки выдергивать свои перья. Я узнал, что попугаи крайне нуждаются в стимулировании умственной деятельности, поэтому придумал несколько игрушек, призванных помочь моей подопечной справиться со скукой. Одна из головоломок представляла собой стопку разноцветных деревянных брусков различной формы, чем-то напоминавших пирамиду. Бруски были сделаны из дерева и соединялись между собой с помощью шнура. В каждом бруске имелись пазы глубиной несколько сантиметров, внутри которых помещалось лакомство. Чтобы получить доступ к пазу, Жан-Поль должна была поочередно поднимать каждый брусок. Сделать это было не так-то просто. На протяжении многих лет эта головоломка и ряд других игрушек помогали Жан-Поль чувствовать себя веселой, будили в ней любопытство и интерес к окружающему миру.

* * *

Тогда я еще не знал, что подобные головоломки являются подтверждением одной важной концепции. Исследователь психологии животных Глен Йенсен придумал специальный термин — contra freeloading («аргументы против бесплатного»), обозначающий склонность животных зарабатывать пищу, а не получать ее без особых усилий (например, когда хозяева просто кладут ее в миску).

Чтобы лучше понять, в чем заключается удовольствие от работы за еду, давайте вернемся в 1960-е годы и узнаем побольше об экспериментах Йенсена с крысами-альбиносами, направленных на изучение их склонности к труду. Представьте себя крысой, участвующей в эксперименте Йенсена. Вместе со своими маленькими друзьями-грызунами вы живете обычной жизнью в обычных клетках и на протяжении десяти дней ровно в полдень (разумеется, вы не знаете, что это полдень, — просто замечаете, что кормление происходит примерно в одно и то же время) приятный человек в белом лабораторном халате дает вам по десять граммов хорошо измельченных крекеров марки Purina. Через несколько дней вы привыкаете к тому, что вам стоит ждать пищу ежедневно в одно и то же время, и ваш крысиный животик начинает громко бурчать перед приходом мужчины в халате (Йенсен добивался возникновения именно такого эффекта).

Но как только ваш организм привык к питанию в определенное время, все внезапно меняется. Вместо того чтобы питаться в то время, когда вы испытываете максимальный голод, вам приходится ждать лишний час. А ровно в час дня лаборант вытаскивает вас из клетки и помещает в так называемый ящик Скиннера. Эта клетка, получившая свое название по имени выдающегося психолога Б.Ф. Скиннера, очень похожа на привычную вам клетку, однако имеет две новые для вас особенности. Первая — система автоматического распределения пищи, выбрасывающая корм через каждые 30 секунд. Хрум! Второе новшество — рычаг, по какой-то странной причине закрытый жестяным щитом, что делает конструкцию чем-то похожей на потайную дверь.

Поначалу рычаг не вызывает у вас особого интереса — в отличие от кормушки, около которой вы и проводите свое основное время. Кормушка выбрасывает порции еды с небольшими интервалами на протяжении 25 минут. Как только вы съедаете 50 порций, вас помещают обратно в вашу домашнюю клетку. После этого вам дают корм на весь оставшийся день.

На следующий день вы опять пропускаете свой привычный полуденный обед, и ровно в час дня вас помещают в ящик Скиннера. Вы готовы приступить к еде, однако сталкиваетесь с неприятностью — кормушка не выдает вам корма. Что же делать? Вы начинаете бродить по клетке и вдруг, проходя мимо рычага, обнаруживаете, что жестяной щит куда-то исчез. Вы почти случайно нажимаете на рычаг, и тут же в кормушке появляются гранулы еды. Отлично! Вы вновь жмете на рычаг. О счастье! — в кормушке появляется новая порция еды. Вы жмете снова и снова, а затем с радостью приступаете к трапезе. Однако затем свет гаснет, и одновременно с этим рычаг перестает выдавать вам еду. Скоро вы начинаете понимать, что, как только гаснет свет, вам не имеет смысла жать на рычаг, потому что он перестает выдавать еду.

Лишь затем человек в лабораторном халате открывает верхнюю крышку клетки и ставит перед вами металлическое блюдце, доверху наполненное кормом. Это не вызывает в вас никакого интереса; вы хотите, чтобы рычаг вновь заработал и начал выдавать вам еду. Вы жмете и жмете, но ничего не происходит. Как только свет выключается, нажатие на рычаг не приносит вам никакой пользы. Вы с проклятиями блуждаете по клетке и в определенный момент подходите к блюдцу. «Ого! — говорите вы себе. — Да тут полно корма! Бесплатная еда!» — и начинаете жадно чавкать, а затем свет зажигается вновь. Вы понимаете, что теперь у вас есть два возможных источника пищи. Вы можете есть бесплатную еду из блюдца или подойти к рычагу и нажать его для того, чтобы заработать очередную порцию. Что бы вы сделали, если бы были крысой?

Если предположить, что вы похожи на 200 крыс, участвовавших в эксперименте Йенсена, вы наверняка решили бы не ограничиваться исключительно едой в блюдце. Рано или поздно вы вернулись бы к рычагу и начали нажимать его с целью получить еще еды. Если бы вы принадлежали к 44% крыс, то жали бы на рычаг достаточно часто — так, чтобы обеспечивать себя хотя бы половиной корма. Более того, оказалось, что, начав жать на рычаг, крысы не отказывались от этого занятия даже при наличии бесплатной еды в блюдце.