litbaza книги онлайнЭротикаСоблазнитель - Збигнев Ненацкий

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 100
Перейти на страницу:

– Вы лжете! – крикнул я.

Он погрустнел. Мне стало его жаль. Впрочем, возможно, я прежде всего жалел себя.

– Вы преувеличиваете, – сказал я примирительно. И тут же добавил: – Светит солнце, а здесь так холодно. Я слежу за листьями, которые на нас падают. Четыре слетели с дерева, которое растет возле той могилы. Подождем, когда упадет пятый, хорошо? Говорите дальше, доктор.

Иорг повеселел.

– Вы помните, что нашли на письменном столе в квартире мертвого Вертера? «Эмилию Галотти» Лессинга. Это прекрасная трагедия, мой друг. Вероятно, я никогда не пойму, почему перед смертью именно ее читал Вертер. Может быть, действительно Гете стремился сохранить аутентичность в связи со случаем Иерузалема, о котором ему писал Кестнер? Когда я ходил в школу, еще до получения аттестата зрелости, я был влюблен в одну девушку и время от времени пытался подержаться за ее грудь, а кроме того, совал руку ей под платье. Я говорил девушке, что люблю ее, но она мне не верила как раз потому, что я хотел коснуться ее груди и заглянуть под подол. «Ты меня не любишь, а только хочешь, – заявила она. – Настоящая любовь – это нечто другое. До тебя ко мне приходил один студент. О, да. Вот он по-настоящему любил. Он садился в кресло и смотрел на меня. Этого ему было совершенно достаточно, потому что его любовь была настоящей». Я пытался делать, как тот парень, но у меня ничего не получалось. Я выходил от девушки и очень страдал из-за того, что не умел по-настоящему любить, мне казалось, что я эротоман, которому хочется трогать женские груди, вместо того, чтобы сидеть в кресле и смотреть на любимую девушку. Мы как раз проходили «Страдания молодого Вертера». «Вот настоящая любовь», – говорила учительница. Я убедился в том, что Вертер никогда не испытывал желания касаться груди Лотты и запускать ей руку под платье. Вертеру даже сама мысль об этом казалась преступной. Другими словами, я, похоже, и в самом деле был больным, эротоманом: я не умел любить свою девушку. И я пошел посоветоваться к своему отцу, который попросту высмеял меня. В тот же день я отправился к девушке и спросил ее, что же случилось с этим студентом, который ее так любил. Она ответила: «Он слишком много учился и от этих своих занятий сошел с ума». Я почувствовал, что любовь моя к этой девушке неожиданно и бесповоротно улетучилась. Я почувствовал презрение к ней, к Вертеру, к своей учительнице. Представляю, сколько молодых людей, у которых нет отца-врача, мучаются мыслью, что они не умеют по-настоящему любить любовью чистой и возвышенной, лишенной секса. И что такого рода терзания часто вредно влияют на личность мужчины, но также и женщины, если она слишком долго носит в себе идеал чистой и только платонической любви. Я позже разыскал ту девушку, которую, рассердившись, когда-то бросил. Моя бывшая симпатия вышла замуж, у нее трое детей, однако она жалуется, что муж не любит ее по-настоящему, поскольку слишком часто общается с ней телесно, а по ее мнению, истинная любовь – это нечто совершенно другое. Эта женщина все еще помнит студента, который только смотрел на нее. Она когда-то написала мне, уже как автору романов, не стоит ли ей завести себе друга для души, я, естественно, ответил ей, чтобы она обратилась к психологу. Что касается меня, дружище, через какое-то время я снова обратился к «Страданиям молодого Вертера» и читаю их со слезами на глазах при свете своей варварской электрической лампы. Эта книга со временем не стала менее прекрасной. Мне не хватает только более глубокого комментария к так называемой «вертеровской лихорадке», к такому понятию как «вертеризм». Когда мой сын стал подрастать, я вручил ему экземпляр «Страданий молодого Вертера» со следующими словами: «Вот перед тобой книга, которая позволит отличить тебе любовь, развивающуюся на почве сильного невроза и ситуативной депрессии. Так здоровый человек не любит. Потом, сынок, я дам тебе книгу, в которой в качестве любви описана обычная похоть». Ну, что же, пора идти, дружище. Я знаю, что вас мучает. Вы тоже думаете, что не способны по-настоящему любить.

* * *

– Барбара, – говорил я, – моя любовь – как зеленые лошади, на которых мы мчимся через красные луга, розовые ущелья и рыжеватые реки, копытами топча заросли фиолетового вереска. Не оборачивайся, позади уже ничего нет. Не смотри вперед, там тоже все заполнено пустотой. Я – обезумевший от ревности Арбенин, я – Гамлет, который не может убить, я – Дон Кихот нашей любви, я – кающийся грешник, судья и папа римский. Посмотри на меня: все, что есть во мне, кричит, что любовь вечна.

* * *

– Вы не читаете «Плейбой»? – спросил меня Ганс Иорг.

– Нет.

– Жаль. Этот журнальчик когда-то возмущал многих, но с тех пор как начали выходить другие в том же роде, он производит вполне приличное впечатление. Там печатаются довольно хорошие фотографии обнаженных девушек, немного статей о сексе, любопытные интервью с интересными людьми, есть место и для хорошей литературы. Я также взял с собой новый номер «Medical Review».

– Я его тоже не читаю.

– Плохо, – он положил на столик, за которым мы сидели в кафе, полуоткрытую папку и указательный палец всунул между обложками обоих журналов. – Иногда я думаю, что наши знания о любви похожи на магнитную иглу, постоянно дрожащую и колеблющуюся между «Плейбоем» и «Medical Review».

– Еще есть Эрих Фромм, – заметил я.

– Простите, я забыл. После ужасов современного психоанализа человек окунется в его «Искусство любви» как в чистый родник. Что-то вроде «Love story». Его любовь так идеальна, что ее могут испытать только идеальные модели вроде тех, которых представляли Вебер и Юнг. Это хорошо для людей, уже настолько созревших, что, как говорит Фрейд, они могут стать сами для себя и отцом, и матерью. Однако я никогда не встречал такого человека, обычно он бывает не столь уж образцовым, а с конкретными достоинствами и недостатками.

– Вы можете предложить что-то другое?

– Немного порядочности, мой дорогой. Хотя бы настолько, чтобы казаться человеком, которого можно было принять в приличном обществе.

– В чем же вы меня хотите упрекнуть? Нет, на этот раз мы обойдемся без пива. Будьте добры, два кофе.

Ганс Иорг вынул из папки поблескивающую лаком мою «Розамунду», которая вышла в немецком переводе, что позволило мне наслаждаться комфортом в гостинице «Элефант».

– Неужели вы никогда не имели женщины? – спросил он.

– Ну как вам сказать…

– Много?

– Немного. Впрочем, это не совсем точный ответ…

– Неважно. Я вас понимаю. А девственницы? Бывали такие?

Я закашлялся от смущения. Он деликатно улыбнулся, повторил вопрос, добавив:

– Представьте себе, что на мне белый халат и на шее висит стетоскоп. Возможно, вам будет легче отвечать.

– Да, я имел дело с такими девушками.

Он постучал пальцем по лакированной обложке «Розамунды».

– Между вами и ими все происходило так, как вы описали в своей книге?

– Ах, вы именно это имели в виду, когда говорили о порядочности. Нет, было не так, как я описал. Но я, – сказал я ледяным голосом, – не пописываю ни в «Плейбой», ни в «Medical Review», господин Иорг.

1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 21 ... 100
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?