– Спасибо за сегодняшний день. Не только за покупку картин. Но и за то, что был со мной на ярмарке. Я впервые посетила ее без… близких, – тихо сказала я в надежде на то, что он поймет, насколько этот день важен для меня.

– Я был только рад, – ответил он с легкой улыбкой и сделал шаг, сокращая расстояние между нами.

У меня перехватило дыхание от того, насколько близко он находился и насколько серьезным было выражение его лица. Мысль, что мы наедине и как много времени сегодня провели вместе, пульсировала в моей голове.

– Знаешь, Роуз, я хотел сказать тебе кое-что, – произнес он, проводя рукой по волосам.

Вдалеке раздались раскаты грома. Я подпрыгнула.

– Что? – спросила я еле слышным шепотом.

Я бросила взгляд на свой дом, прикидывая, удастся ли мне скрыться. Что, если он скажет, что я нравлюсь ему? А что, если нет? Я не знала, что именно я хотела от него услышать.

– Это не просто… но, Роуз, я… – запинаясь, сказал он, глядя на то, как я покусываю губу, и замолчал. Я задержала дыхание в предвкушении. И вдруг в небе ударила молния, а за ней последовал оглушительный раскат. Теперь подпрыгнули мы оба.

Роберт сделал шаг назад, и я выдохнула.

– Думаю, мне пора, – сказал он, отворачиваясь с печальным выражением лица.

Кажется, моя нерешительность разочаровала его.

– Роберт… – начала я в надежде все исправить, но до конца не понимала, как это можно сделать, ведь я не была уверена, хочу ли я слышать то, что он собирался сказать.

И тут хлынул дождь.

– Иди в дом, Роуз, – громко сказал он, перекрикивая новый раскат. Он отвернулся.

– Постой…

Он покачал головой, заканчивая разговор.

– Тебе стоит зайти в дом. Скоро увидимся. Доброй ночи, Роуз.

Сказав это, он ушел.

Еще немного я постояла в замешательстве, пока ливень окончательно не скрыл его из виду. Я поняла, что промокаю, и поспешила внутрь. Дождь стучал по крыше. Я закрыла дверь и пошла наверх, чтобы снять промокшую одежду. Волосы прилипли к лицу.

Я выглянула из окна, в конце дороги мне померещились очертания чьей-то фигуры. Я прищурилась, чтобы разглядеть ее, но она растворилась в темноте. Я отошла от окна.

Может, стоило позволить ему высказаться? Я вспоминала момент перед грозой и думала о том, как близко мы стояли, его взгляд и голос. Этот напряженный момент не выходил у меня из головы.

Телефонный звонок заставил меня подскочить.

– Эмма?

– Мы промокли до нитки. Нам всем пришлось забежать в церковь. Ты успела добраться до дома?

– Только вошла. Честно говоря, было немного странно, Роберт просто взял и убежал.

– Что ты имеешь в виду?

– Он сказал, что хотел поговорить о чем-то, потом началась гроза, он передумал… и просто ушел.

– Ты ему нравишься, – моментально заявила она, произнося слова, которых я так боялась.

– Мне тоже так показалось, но… почему же он тогда ушел?

– Он волновался. Не был уверен в твоем ответе.

Я кивнула, хотя и знала, что она не видит меня, но понимала, что мне не удастся скрыть волнение.

– Я и сама не была в нем уверена.

На несколько секунд воцарилась тишина.

– Роуз, все в порядке. Он очень милый, да еще и сексуальный. Прости, Джон. Оу, Джон просит меня передать тебе, что ему тоже понравился Роберт, а ты ведь знаешь, какой он разборчивый. Мы хотим сказать, что тебе не стоит особо переживать по этому поводу, ладно? Сегодня был чудный день, и это самое главное.

– Так что, не стоит слишком глубоко в этом копаться?

– Именно. Я понимаю, что легче сказать, чем сделать, но уже поздно. Ложись спать и смотри сладкие сны.

Я улыбнулась телефонной трубке.

– Постараюсь. А вы поосторожнее добирайтесь домой, хорошо?

– Чертова английская погода. Доброй ночи.

– Доброй.

Я повесила трубку, натянула пижаму и халат, все еще дрожа от внезапного ливня. Дождь колотил в окно, я переживала, успел ли Роберт вернуться в гостиницу. Он, должно быть, по пути промок насквозь.

Я забралась в постель, моментально согрелась под одеялом и задумалась, хотел ли он сказать мне, что я ему нравлюсь. А может, его молчание к лучшему. Мы едва знакомы. Этот день был очень долгим, к вечеру я совершенно лишилась сил и была не в состоянии разбираться в чем-либо, особенно в собственных чувствах.

Я пробежалась пальцами по влажным волосам и поджала ноги. Веки начали опускаться, я зевнула, зарываясь головой в подушку, и моментально уснула.

Так я проспала до самого утра.

Наступило воскресное утро, я проснулась, чувствуя себя так хорошо, как не чувствовала давно. Я приняла долгую и расслабляющую ванну с пеной, надела леггинсы и длинную футболку, небрежно собрала волосы в пучок. Мне предстоял ланч в доме Глории и Грэхема.

Мы с Лукасом ходили обедать к его родителям каждое воскресенье, и после его смерти они продолжали приглашать меня. Сохранение старых традиций утешало, в конце концов они были мне как родители. Но подчас отсутствие его за столом так поражало нас, что повисала тишина, погружающая всех в воспоминания о нем. Иногда Эмма и Джон приходили со мной, они поддерживали милую беседу, а иногда и родители Эммы заходили по пути в паб, принося бутылочку вина. Когда у тебя нет семьи, воскресенье кажется худшим днем недели. Городок живет своей замкнутой жизнью, оставляя тебя наедине с мыслями о том, как все вокруг едят свое обеденное жаркое, и о твоем нарастающем одиночестве. Пару раз я пыталась остаться дома, думая, что это лучше, чем идти к ним без Лукаса. Но становилось только хуже.

Кроме того, я считала, что ему бы понравилось, что мы трое сохраняем традицию. Возможно, это не сможет длиться вечно, но сейчас мне этого хотелось.

Я решила испечь десерт и взять его с собой. Давно же я ничего не пекла. Выпечка всегда была моим способом расслабиться. Ничего, кроме рецепта, меня не заботило. Живопись требовала полной концентрации, а выпечка была приятным развлечением.

Включив музыку, я закатала рукава и принялась за яблочный пирог. Пританцовывая под «The Band Perry», я погрузилась в готовку. Почему я так долго этим не занималась? Мама научила меня печь, когда я была совсем маленькой, дождливыми воскресеньями мы готовили затейливые кексы, поедая ассорти из них прямо из миски, не заботясь о том, что на кухне беспорядок.

Пока пирог выпекался, я надела балетки и вышла в сад, чтобы выпить чашку кофе. На улице понемногу теплело, и моя маленькая лужайка была залита солнцем. Лукас, вероятнее всего, сейчас занимался бы серфингом, но для большинства людей море было еще прохладным. Я вспомнила свой первый урок серфинга, когда мы были подростками. От вида Лукаса в гидрокостюме я потеряла голову, уделяя не так много внимания собственно стоянию на доске, но позже с его помощью мне удалось научиться, и летом мы серфили вместе по утрам. Он всегда был в десять раз лучше меня. Он как будто становился единым целым с доской. На море он был как дома. Иногда я думаю, что то, по чем я сильнее всего скучаю, – это ходить на пляж и наблюдать, как он катается на волнах.