— Мож, Вадя, метнулся куда? Смотри, за это знаешь чего бывает!

Он стоял спиной к окну и на фоне освещенного квадрата фигурой напоминал Кинг-Конга. И голова такая же, в плечи вросшая. Только бритый череп отсвечивает.

Мы же тихо сидели вдоль стенки. Машка, открыв рот, переводила глаза с Вадика на Лохматого. Петровна на табуретку присела, ладошки аккуратненько на колени сложила, видно, что растерялась.

А Лохматый сам себя заводил. Похоже, и правда за диск очень переживал. Глаза его стали какими-то маленькими и водянистыми, а голос перешел в угрожающий шепот:

— Ты гляди, паря, меня за этот диск порешат. Там такие люди подтянуты, тебе и не приснится! Хрен бы, если сломал. Накажут, да и ладно. Но если подляна какая выплывет, меня первого порвут. Но имей в виду, перед этим я бабам твоим кишки на голову намотаю. У тебя на глазах! А потом тебя наизнанку выверну.

Я заслушалась, Петровна охнула, Машка побледнела, а Вадик повел себя достойно:

— Ты совсем офигел (немножко другим словом, конечно)! Или головой заболел! Ты меня сто лет знаешь — я в жизни никому подляны не строил! А баб моих только пальцем тронь!

Обстановка накалялась. «Бабы» почти не дышали. А в этот момент в форточный проем с толстой ветки растущего под окном ильма по-кошачьи мягко ступил Чикатило. Приметив нашу компанию, кот замер и огромными желтыми глазами уставился на Петровну. По-видимому, вопрошал, можно ли войти. Влиться в наши дружные ряды ему мешал череп Лохматого, который закрывал проход. Сам же Лохматый в запале ссоры зверушку не приметил.

— Ты, недомерок! Усохни! — невежливо ответил он Вадику и угрожающе качнулся в его сторону.

Чике за Вадика, судя по всему, стало обидно. Он вытянул вперед свою лапищу с растопыренными, огромными, как у тигра, когтями и шарканул ею по лысине Лохматого.

Тот отреагировал молниеносно. Свернулся в огромный ком, тренированным броском катнулся вдоль нашего ряда к дверному проему, пружинно распрямился и, резко обернувшись, занял боевую стойку с прижатыми к челюстям кулаками.

Вот это реакция! Теперь я уже не только заслушалась, но и загляделась. Впечатление портили четыре полосы, которые алели вдоль черепа Лохматого и начинали наливаться алой кровью.

Чика тем временем тоже проявил высокий профессионализм и в считаные секунды успел бесшумно ретироваться на улицу. «Кто быстрее?» — называлась их игра. Дальше начиналось — «кто умнее?».

Лохматый водил глазами в поисках противника. Кровища не на шутку растекалась по его башке. Он потрогал рану руками, глянул на свои пальцы, перепачканные кровью, и вдруг заверещал тонким голосом:

— Кто?! Сука позорная! Где?! Бля такая, разорву!!!

Наша компания молчала, как партизаны на допросе. Выдавать Чику казалось нам подлым предательством. В конце концов, мы были с ним вполне солидарны!

Первыми очнулись Петровна с Машкой. Они подхватили Лохматого под руки и усадили на освободившуюся табуретку. Вадик, с сомнением оглядев мощную фигуру бандита, подсунул под его зад еще одну.

Петровна быстро выудила откуда-то флакончик с зеленкой. Обильно смочив в ней большой клок ваты, она приложила его к ране. Видимо, сразу подействовало, потому что в ответ на заботу раздался рев раненого носорога.

— Тихо ты, — шикнула Петровна. — Всех мне тут распугаешь! И не крути башкой-то! Измажу.

Лохматый замолк, но все равно вырывался. В результате борьбы половина его черепа окрасилась в цвет изумруда. Напоследок он вырвал у Петровны вату, швырнул ее в раковину, а сам кинулся к зеркалу. То, что он там увидел, добило его окончательно. Опираясь кулаками о трюмо, он приник к зеркалу почти вплотную. Глаза его закатились, он ухал, всхлипывал и подвывал, очень напоминая орангутанга и вообще целый зоопарк в одном лице.

Сердобольная Петровна притащила откуда-то маленькую табуреточку, взгромоздилась на нее и пыталась обдуть его раны. Лохматый, ощущая потребность в сочувствии, клонил к ней свою башку. Видимо, ряды «детей» Петровны сегодня пополнились новеньким.

Через полчаса, заклеенный пластырями, Лохматый с несчастным видом сидел в кухне, а Петровна утешала его пирожками:

— Ешь, Боренька, утром пекла. И не убивайся так — заживет.

— Петровна, сознайся, что это было?

— Да Чикатило приходил.

— Кто-о?

— Чикатило. Он, знаешь, не любит, когда грубят. Что не по его — накажет обязательно.

Лохматый побледнел, в его бесцветных глазах метнулся мистический страх.

Тут по телефону позвонили, Петровна ласково защебетала, а когда положила трубку, спровадила нас в «Вадину» комнату, напутствовав:

— Вы только больше не ссорьтесь и не шумите. Клиент сейчас подъедет, мы его с Машкой в кухне подождем. А вы телевизор включите, отдохните пока.

«Дожили! — мелькнуло у меня в голове. — Моя студентка остается в кухне ждать клиента, а я удаляюсь в будуар с двумя сомнительными спутниками! Видела бы это моя мама!»

Мы закрылись в комнате. Лохматый пристроился на диване, мы с Вадиком — в креслах.

— Ну? — Раненый Лохматый ожил и снова стал лаконичным и грозным.

Вадик вкратце обрисовал ему наши приключения и пообещал:

— Феррариста все равно поймаем.

— Когда?

— К вечеру еще раз на хату к нему съезжу, засяду у подъезда, буду ждать до упора.

— Нет.

— Что — нет?

— А если смоешься? Боюсь я тебя из рук выпускать. Братва мне голову выдернет.

— Да ладно, Борька! Ты же знаешь меня…

Слушать их диалог мне было не особо интересно, я рассеянно щелкала пультом телевизора. На экране замелькали каналы. Наткнулась на «Автопатруль».

Терпеть не могу эту передачу, а дети наши смотрят с открытыми ртами.

— …В меньшей степени повезло водителю машины уникальной для нашего города марки «феррари».

— Тихо! — завопила я.

Мужики уставились на меня, а я ткнула пальцем в сторону экрана. Диктор за кадром продолжал вещать:

— Спасатели с трудом извлекли его из стальных тисков некогда великолепного салона, а машина «Скорой помощи» доставила в травматологическое отделение городской тысячекоечной больницы.

— Нашелся, блин! — выдохнул Вадик.

— Поехали! — скомандовал Лохматый. Он резво соскочил, но, отразившись в зеркале, чертыхнулся: — Нет! Я здесь ждать буду.

— Хорошо, — легко согласился Вадик. — Мы быстро!

— Ага, размечтался! Пусть она едет, а ты со мной сиди. Чтоб верняк был.

— Как она поедет? На своих двоих? До утра ездить будет!

Лохматый был непреклонен:

— Дай ей ключи от своей машины и усохни!