что осталось; литовцев не хватает! Тогда они набегали до самой Москвы, а сейчас — из Москвы… — подумал он и о себе. — Парадокс, не иначе! А недостаток продовольствия был результатом грабежей гуманитарных конвоев «разбойниками с большой дороги». В казне нет ни денег, ни хлеба… вернулись на четыре века назад, в смутные времена!»

…Осетинскую музыку сменила какая — то русскоязычная радиостанция, диктор которой, как показалось, счастливым голосом Соловьёва вскоре сообщил, что, скандально известный генерал Сергей Кульчицкий, — прежде неизвестный Егору, — в прошлом начальник управления боевой и специальной подготовки Главного управления Нацгвардии Украины, заявивший в своём мартовском интервью журналистике «Русского репортёра» Марине Ахметовой о том, как будет убивать русских солдат и мирное население на востоке Украины и центральной России, был похоронен позавчера на Лычаковском кладбище во Львове.

«…Трудно сказать, какую тактику мы выберем. — Цитировал диктор генерала Кульчицкого. — На войне любая хороша. Лишь бы наши солдаты оставались живы, а ваши погибали. На дуэли мы драться точно не собираемся, но мы будем мочить вас в сортирах. И на вашей территории тоже… — в новейшей истории, подумал Егор, авторство классического уголовного выражения из лагерей сталинской эпохи принадлежало пока нынешнему «императору», грозившему подобными водными процедурами получить победу в Чечне, но Кульчицкий, цитируя российского «гаранта Конституции» оказался куда изобретательнее, сильно переплюнув теперешнего противника. — …В ход будут пущены все средства. — Говорил он. — Будут рваться ваши вокзалы. — Цитировали генерала. — Мы будем отравлять вам колодцы. Мы насыплем вам какую — нибудь гадость в водопровод. И мне всё равно кого из вас убивать: мирное население, немирное…»

— Слава богу, эту мразь замочили! — сказал Тутыр.

«Напомним, — продолжал диктор, — что генерал Кульчицкий погиб двадцать девятого мая, в ходе вооружённого конфликта на востоке Украины в результате падения вертолёта, сбитого ополченцами ДНР из ПЗРК близ горы Карачун, недалеко от Славянска».

— А ещё, этот ублюдок, бывший российский офицер морской пехоты! — сказал Голиаф.

— Каким способам ведения войны научили — такими и воевал! — добавил Берг. — Есть с кого пример брать! Одна военная школа будет…

— Кем командовал генерал? — спросил, наконец, Егор.

Тутыр цыкнув, думая, что Егор спросил у него, пожал плечами.

— Уёбскими внутренними войсками и карательными добробатами с Майдана! — зло сказал Берг за подголовником, яростно сжимая руль.

Егор поёжился, спрятал подбородок в ворот куртки, в миг раздумав что — то комментировать.

— Ну, всё, приехали!

Конечной точкой оказался какой — то рынок, со сломанной вывеской над центральным въездом — «…РОВСКИЙ».

— Работаем по привычной схеме, — сказал Голиаф, — легенда прежняя: собираем налог на развитие первого республиканского банк ДНР… Эй, ты, — обратился Голиаф к Егору, — никуда не лезешь, смотришь, на тебе прикрытие — с недавних пор у нас объявились конкуренты… Позывной у тебя есть?

— Нет, — в очередной раз признался Егор.

— Эй, зачем бесишь меня?! — с трудом сдерживая злобу сказал Берг. — Я тебе сказал — придумай! Не можешь сам — я придумаю, потом не обижайся! Как тебя зовут?

— Егор Бис. — Сказал Бис.

— Бис? — удивился Берг, задумчиво повторив. — Бис… Будешь — «Бес»! — за секунду, не мешкая, выдал он, но тут же раздумал. — Нет! Есть уже, бля, один Бес, сильно много — нехорошо… «Бесёнок»! Бесёнком будешь, — в раз, за всех решил Кобергкаев, добавив. — Возражаешь — да, нет, всё? Порешали вопрос!

Возражать Бергу не хотелось, собственно Егор даже не успел возразить несмотря на то, что ни один из предложенных вариантов, мягко сказать, не устраивал. В первую минуту Егор даже был категорически против, вроде как — не по Сеньке шапка, но, тут же остыл — не хотел затевать сомнительный спор при первом же случае.

«В конце концов… — замирился с собой, — …как бы не звали — быть им — не обязан». — То, чем предстоит заниматься — опасно? — только и спросил.

— А ты как думаешь? — продолжил злиться Кобергкаев. Желчь так и выплёскивалась из его рта, как кипящие щи из кастрюли.

— Тогда мне нужен ствол, — сказал Егор.

— Справедливо… — шелестя фантиком, согласился Тутыр.

— Себя не подстрелит? — снова отозвался Кобергкаев.

— Берг, отдай ему свой, — Тутыр забросил конфету в рот.

Берг внезапно заткнулся, будто его окатили холодной водой и послушно, но точно без удовольствия сунул Бису пистолет между сидений, глушитель — передал следом. Левой рукой Бис скинул магазин себе в ноги, снял с предохранителя, прихватил левой жёстко за затвор, неподвижным большим пальцем протеза с силой натянул пистолетную раму вперёд, неуклюже согнувшись, осмотрел патронник, лязгнул, снял с боевого взвода пружину, зажал пистолет рукоятью в коленях, чётким движением навернул глушитель… Но тут же раздумал. Быстро свернул приспособление со ствола, скинул в карман брюк, чтобы не мешал пистолету в куртке, решив, не зная всех обстоятельств происходящего, быть готовым на мгновенную ответную стрельбу через карман одежды.

— Ого! Да ты трюкач? — сказал Тутыр, одобрительно улыбаясь.

Егор в ответ сгримасничал, перехватил пистолет и выверенным движением вставил магазин с патронами в рукоять:

— Это не трюк… — спрятал он ствол в карман, — даже не фокус… Нет даже секрета в том, что бытовые трудности одноруких разрешаются исключительно мучительным трудом. А в работе с пистолетом нет ни фокуса, ни трюка, ни проблемы — заряжай, стреляй, чисть. Гораздо серьёзнее проблема — мне пришить пуговицу. Вот это — трюк!

— И какой же? — спросил Инал.

— А это уже — секрет! Расскажу в другой раз, если будет интерес. Так кто нам конкуренты?

— Бойцы из «Оплота» и «Кальмиуса»… но, из серьёзных — Калининское РОВД… Вообще, этим заняты почти все спецподразделения, а под их видом и разные ОПГ. Но — Главой Республики задача поставлена именно нашему батальону, короче. Так что, смотри в оба!

— Порочащих наше имя будем нещадно карать! — добавил Кобергкаев.

Последнюю фразу Егор пропустил мимо ушей, чтобы в мозг не попала; про Берга он всё уже, собственно, понял и в нём не сомневался.

Выйдя из машины, все четверо отправились в администрацию рынка. Егор шёл замыкающим и оглядывался по сторонам. Донецк совсем не походил на Грозный, но Моздок, по атмосфере, напомнил сразу: ещё не война, но уже — её граница.

К директору рынка Егора не взяли, предусмотрительно оставив с секретаршей. Егор, довольно долго обустраивался в кресле у окна, а затем стал пялиться на неё, найдя привлекательной, мысленно выстраивая необременительный разговор, думал, о чём таком заговорить, но мало, что шло в голову.

На вид ей было за тридцать. Она поднялась из-за стола, как только они вошли и осталась стоять, натужно листая бумаги из чёрной папки и складывая обратно и, Егор догадался не сразу, конечно,