Когда клацнул ключ в замке, Вероника почувствовала себя словно на другой планете. Ей никогда не приходилось бывать в школе так поздно, почти одной, без учителей. Все, что днем казалось заурядным, теперь словно выпятилось, приобрело особый смысл. Ее пугало большое зеркало на стене напротив черных окон – в нем отражалась темнота, и страшно было заглянуть в холодное стекло. В раздевалке пустые вешалки выглядели как кости доисторического чудовища. Наверное, так казалось не только ей. Раздевшись, никто из девочек и не сунулся в раздевалку – они просто кучей свалили одежду на фанерные стулья в холле.

– Пойдемте на второй этаж, – поеживаясь, предложила Сашка. – А то вдруг кто-нибудь увидит нас, таких красивых, через окна, и захочет залезть в школу.

Сашка умела убеждать. Все гурьбой понеслись в сторону лестницы.

* * *

На втором этаже царил полный мрак. Юлька повозилась с выключателями, но, видно, техничка уже выключила рубильник, оставив свет только на лестнице. Впрочем, все, кроме Вероники, легко ориентировались здесь и без света. Объяснялось это просто: на втором этаже находились младшие классы. Вероника только полгода назад пришла в эту школу и никогда здесь не бывала, а ее одноклассницы отучились на этом этаже целых три года. Честно сказать, Ника не слишком поняла, почему сидеть в темноте на втором не так страшно, как при свете на первом, – но спорить с большинством не решилась.

В рекреационном зале было еще не так темно, все-таки с лестницы проникал тусклый свет, а прямо в окна светила луна. В конце зала смутно белел бюст Ленина на узкой белой колонне. У подножия колонны что-то поблескивало отраженным светом. Прищурившись, Ника догадалась, что там стоит банка с цветами. Но от зала в противоположные стороны отходили два коридора: один пошире, другой совсем узкий, – вот там начиналась настоящая мгла. Вероника всей душой надеялась, что ее не поведут в эту черноту на ознакомительную экскурсию.

Ника прилипла к подоконнику в зале, выжидая, когда остальным наскучит торчать в темноте. Все чувства в этом мраке словно обострились, она ощущала себя лишней и никому не нужной. У другого подоконника Юлька на пальцах объясняла Алии что-то из алгебры. Стася взяла Сашку под руку, бродила с ней из одного конца зала в другой и что-то рассказывала ей в самое ухо. Когда девочки шли в направлении лестницы, Вероника могла видеть лицо Сашки: потрясенное, с округлившимися глазами и приоткрытым ртом.

«Не забыть спросить, что ей Стаська такое вещает», – отметила про себя Вероника.

Удивительная девочка была эта Стася. В их маленьком школьном коллективе она существовала абсолютно сама по себе. Постоянной подруги у нее никогда не было. Стася дружила с кем хотела и когда хотела. Могла подойти к любой групке девочек и неделю быть с ними неразлучной. А потом вдруг напрочь забыть об их существовании. Могла попросить любого мальчика, даже десятиклассника, проводить ее до дома. Могла в упор не замечать орущего на нее учителя. Оценки никогда не вызывали у Стаси никаких заметных эмоций.

И еще Стася была очень красива. Только поняла это Вероника гораздо позже, уже став взрослой женщиной. Очень высокая, ростом она соперничала с Юлькой. На физкультуре они открывали шеренгу, а Вероника, Сашка и Аля ее замыкали. Только, в отличие от худой нескладной Юльки, Стасина фигура к ее четырнадцати годам уже вполне сформировалась.

У Стаси были широкие скулы и узкий подбородок, отчего лицо приобретало форму сердечка. Удлиненные очень светлые глаза были обрамлены короткими черными ресницами так густо, что казались обведенными толстой черной линией. Волосы, почти белые и очень густые, Стася забирала в два толстых хвоста и перебрасывала вперед, на высокую грудь. На требования учителей сменить прическу Борская с готовностью отвечала, что никакую другую прическу ее волосы «не держат», а стричься ей запрещают родители.

Вероника завидовала Стасе. Ей хотелось быть такой же независимой и не страдать всякий раз, когда Сашка разговаривает с кем-то другим, не с ней. Вот и сейчас она с замирающим сердцем думала о том, что Стася, кажется, решила на время подружиться с Сашкой, вот и не отходит от нее уже десять минут. А сколько времени продлится эта дружба? Ведь Сашка нужна Веронике каждый миг, сколько же еще этих мгновений собирается отнять у нее Стася? От раздражения у нее все задрожало и заныло внутри.

«Не смотри на них!» – приказала себе Ника. Но куда смотреть, чем отвлечься? Напротив окон шли рядком двери классов, между каждой дверью на стене помещалась пара стендов. К стендам у Ники отношение было очень настороженное. На третьем этаже, как раз около их класса, тоже висел такой стенд, и одна из фотографий на нем была просто ужасна – партизан с вырезанной на спине звездой. Никто не обращал внимания, и только Вероника, проходя мимо, всякий раз вздрагивала и прикрывала глаза.

Вот и сейчас она очень осторожно взглянула на единственный стенд, который можно было рассмотреть, – он располагался ближе других к двери. С минуту Ника изучала его – не страшный, но тоже ничего особо приятного. Девочка досадливо отвела взгляд и сказала:

– А давайте во что-нибудь поиграем.

– Во что? – мигом загорелась Сашка, отлипая, наконец, от Стаськи.

– Ну, не знаю, – смутилась Вероника. – В такой темноте, наверное, только в прятки и можно играть...

Ах, если б тогда она не произнесла это ужасное слово: прятки! Или если б все последовали примеру Алии, которая тут же сказала:

– Нет, я – пас.

– Почему? – нахмурилась Юлька.

– Там бегать надо, а у меня нога болит. Вы играйте, а я посижу.

– Симулянтка! – отрезала Юлька. – У тебя с первого класса вечно что-нибудь болит, когда надо бегать и играть. Нет чтобы честно сказать – не хочу.

– Не хочу, – послушно повторила за ней Алия.

– Ладно, давайте посчитаемся, – поспешно, пока не передумал кто-нибудь еще, вмешалась Сашка. – Черт, так давно в эту детскость не играла, ни одной нормальной считалки не помню! А, вспомнила! – И она затараторила: – Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана...

Водить выпало самой Сашке. И тогда вдруг вмешалась злопамятная Юлия, сказав вредным голосом:

– Нет уж, пусть водит сама Ника.

Веронику словно накрыла горячая волна.

Никогда еще Юлька не выражала своей ненависти к ней так открыто. Задыхаясь от негодования, спросила:

– Почему – я?

– А так веселее, – безмятежно разъяснила Юлька. – Мы знаем на этом этаже каждую щелку, в прятки здесь играли, наверное, тысячу раз. А Ника ничего тут не знает и будет искать всерьез. Только, чур, прятаться только на втором этаже, вверх и вниз не соваться, на лестницу не выходить!

– Точно! – Сашка даже подпрыгнула от восторга. – Ник, соглашайся, так в самом деле интереснее!

И Вероника, чуть не плача от досады, уткнулась лицом в простенок и начала считать до пятидесяти. За ее спиной затопали, разбегаясь в разные стороны, три пары ног. Потом что-то грохнуло и покатилось.