Об этом он подумал, стреляя в Бражника. Опыт, обретенный в реальных перестрелках и упорных тренировках, позволил ему сравняться с противником. Они выстрелили одновременно, но Бражник в спешке промахнулся, зато Артем точно поразил цель. Под пиджаком у Бражника мог находиться бронежилет, поэтому Артем стрелял в голову. А попал в шею.

Громила возле джипа действовал быстро, он опережал парня, который сопровождал Бражника. Но Артем не мог перенести на него огонь, не покончив с целью, которая находилась в секторе обстрела. Это ведь нужно будет повернуться влево, навести пистолет, а время сейчас работало против него.

Артем резко сдал назад, к машинам, которые стояли в парковочном кармане носом к подъездной дороге. Он выстрелил в лысого, а громила – в него. Промахнулись оба, но благодаря своему маневру Артем оказался под прикрытием «Гелендвагена», а лысому нужно было сделать как минимум три шага, чтобы выйти на линию выстрела. А это время, в течение которого Артем должен был уложить его.

Он выстрелил одновременно с Тростниковым, его пуля зацепила лысого, который стремился уйти под прикрытие припаркованной к дому машины, а Тростников шуганул громилу, который от испуга нырнул за неё.

Амбал выстрелил в Тростникова, пустив пулю вдоль правого борта. Артем же зашел к нему во фланг, обогнув машину слева. Громила среагировал на изменение в обстановке, даже направил на Артема пистолет, но сильный удар по руке оставил его без оружия. «Беретта» гулко стукнулась о крышку багажника и с глухим звоном упала на асфальт.

– На колени! – заорал Артем, направив пистолет на противника.

Он должен был скрутить громилу, надеть на него наручники. Задержать, погрузить, доставить в участок, чтобы там допросить строго по закону. В Уголовно-процессуальном кодексе не прописана такая мера воздействия, как угроза смертью, запрещены и пытки. К несчастью, преступников это расхолаживает, они начинают наглеть, требовать неких адвокатов. А на колени ставят перед расстрелом, ожидание немедленной смерти приведет в чувство любого гоблина.

Громила задумался, и Артем рубанул его рукоятью пистолета в грудь, после чего перевел в унизительное положение. Зашел с тыла и приставил ствол к затылку.

– Фамилия?

Он должен был знать, кому зачитывает смертный приговор. Если громила так все и понял, то Артем добился своего.

– Слободов!

Артем держал атлета на прицеле, а Тростников занимался лысым, защелкивал на его запястьях наручники. Бражников лежал без движения в луже крови, его лицо уже сейчас можно было накрывать белой простыней.

– Кто убил Витька?

– Какого Витька?

Артем щелкнул курком, это подействовало.

– Витек сам застрелился!

Артем выстрелил над ухом у Слободова. Выбив из асфальта острую крошку, пуля отрикошетила и полетела куда-то вверх – в сторону дома. Артем не должен был стрелять: могли пострадать невинные люди, но ему очень нужно было признание.

– Пассат стрелял! Пассат! – вжав голову в плечи, взвыл Слободов.

Артем посмотрел на лысого, на Тростникова, который затягивал ремень на его простреленной ноге, чтобы остановить кровь.

– Здесь что делали?

– Я не знаю… Мое дело маленькое, сказали стоять, я стоял…

– За героином приехали?

– Да, да, за героином…

– Там всего килограмма два.

– Всего?!…

– Для Баграма – это тьфу. А он Бражника напряг… Может, ему печатка нужна?

– Печатка?!… Ну да, печатка… Это Баграма печатка… Ромаш ее… – Слободов замолчал.

И Артем снова щелкнул курком.

– Ну!

– Баграм печатку потерял, а Ромаш нашел…

– Просто потерял и просто нашел?

– Ну не совсем просто. На Баграма наехали, печатку отобрали… Все, больше ничего не скажу! – набрался решимости Слободов.

– Кто наехал? Кого Ромаш замочил?

– Все, все, больше не скажу, – мотнул головой громила.

Артем снова щелкнул пистолетом, но нужного эффекта не произвел. Шок прошел, Слободов взялся за ум. А в отделении он откажется от своих показаний против Пассата. Возможно, следствие даже примет свинью, которую нагло подложил им Бражник со своей командой, и признают Витька жертвой суицида, а Слободова и Пассата – мучениками режима. Артема обвинят в неправомерном применении оружия, заведут уголовное дело. Но факт останется фактом. Артем раскрыл дело, пусть и мертвого, но Витька нашел. Рискуя жизнью, взял и его убийцу. Посадят Пассата или нет, но свой впрыск адреналина Артем уже получил.

Но этого мало. Уж очень хочется поговорить с Баграмом, а для этого нужен козырь в рукаве. Почему бы не съездить в автосервис и не взять за ухо рыжего Юру? Артем должен знать, куда делся кейс, из-за которого в него стреляли.

«Степь да степь кругом…» Слова этой песни мелодично наползали на ум, потрясенный нежданной находкой. В багажнике в колесной нише лежал распластанный по всей ширине черный пакет, а в нем – две пластиковые упаковки с белым порошком.

Миша долго шел на максимально возможной скорости, прежде чем свернуть с трассы. И еще с полчаса колесил по глинистому проселку, то и дело оглядываясь. Их никто не преследовал. Он успокоился, остановился – посреди донской степи, где только пыль да ковыль. Да меловые горы. И ветер гуляет как вольный казак по Дикому полю. Подъедет Смит со своими дружками, да как разгуляется – на его трупе. И на белых девичьих телах.

– Неужели вещества?

Люба шлепнула пальцами по одному пакету, взяла отвертку.

– Ты что делаешь? – Она уже собиралась проткнуть пакет, когда Миша схватил ее за руку.

– Как что? А вдруг это мука? Или мел, – Люба кивком показала на белеющую вдалеке гору с провалом в подножье.

– За муку ничего не будет, – качнула головой Рита. – А за вещества упекут надолго.

– Нас упекут, – кивнул Миша. – А Смиту ничего не будет. Наркота его, а посадят нас…

– Тебя посадят, – сказала Люба.

Он глянул на нее так, как будто она его предала.

– Твоя машина.

– Ну да, моя… – согласился он.

И, немного подумав, снова глянул на Любу.

– Мел, говоришь?… Давай с мелом и смешаем.

Он забрал у нее отвертку, взял один пакет, отошел от машины, чтобы распороть его. Но Люба вцепилась ему в руку.

– Ты идиот?… Нас же всех потом убьют!

– Всех? – усмехнулся Миша.

– Машина твоя. – Люба поняла его правильно. – А убьют всех… Но тебя убьют сразу, а нас…

– И что ты предлагаешь?

– Ты можешь изнасиловать меня прямо сейчас.