По следам бегущих древлян в город вступила рать Ярополка. Не встречая более сопротивления, Ярополк «приял власть» брата. После этого он послал разыскивать его. Судя по дальнейшему, князь отнюдь не собирался расправляться с побежденным. Братоубийств среди Рюриковичей пока не случалось. Но розыски древлянского князя результатов не дали. Наконец один древлянин сказал: «Видел я вчера, как спихнули его с моста».

Ярополк послал своих людей расчистить ров. С рассвета до полудня киевляне извлекали из рва трупы вчерашних врагов. Наконец, в самой глубине под завалами тел, обнаружили Олега. Найдя его, тело вынесли и положили на ковер. Ярополк пришел к обнаруженному телу и, узнав брата, разрыдался. «Вот, – воскликнул он, обращаясь к Свенельду, – этого-то ты и хотел!»

Олега похоронили здесь же, под стенами Вручего. Курган его показывали еще спустя десятилетия. Хотя само тело князь Ярослав Мудрый позднее выкопал и перенес в Киев. Наследников у Олега не осталось. Правда, поздние чешские историки уверяют, будто своего единственного сына, тоже Олега, князь отправил в Чехию, и ссылаются при этом на «древнейшие русские анналы». К Олегу Олеговичу возводила свой род одна из моравских дворянских фамилий XVI–XVII веков. Но именно это подрывает доверие к легенде. В «древнейших русских анналах», скорее всего, содержалось только известие о погибшем без детей и лишенном отцовского наследства древнем Рюриковиче – подходящий кандидат для возводившего себя к каким-то старинным русским изгнанникам моравского рода.

Итак, Олег погиб, не оставив наследников. И Ярополк с полным законным основанием, пусть и оплакав брата, принял власть над Деревской землей. Что касается Свенельда, то он ненадолго пережил свое торжество. К 978 году старого воеводы уже в живых не было, что неудивительно с учетом его возраста. Ярополк, вопреки собственным устремлениям, оказался правителем большей части отцовского наследия, и правителем самостоятельным. Препятствием оставался только Владимиров Новгород, и Владимир быстро это понял.

Пока на юге разворачивалась невиданная прежде среди Рюриковичей распря, в Новгороде длилось безмятежное и мирное правление Владимира. Он следил за происходящим между братьями, но до поры это его не тревожило. Из всех событий этого мирного периода упоминания на страницах истории заслужило только появление рядом с Владимиром норвежского княжича Олава Трюггвасона.

Хронология саг еще менее надежна, чем хронология русских летописей. Дата рождения Олава сильно колеблется – хотя в диапазоне «всего лишь» десяти лет. Не так уж много, сравнительно с Владимиром или Святославом. Но излишне много для историка, пытающегося построить последовательный рассказ о событиях тех лет. Ведь об Олаве на Руси – а именно это нас интересует – твердо сообщается лишь то, что попал он туда в девятилетнем возрасте. Будем исходить из того, что наиболее раннее повествование об Олаве относит его рождение к 963 году. Следовательно, появление его в Новгороде следует датировать 972-м, годом смерти Святослава.

Среди служивших Владимиру варягов был знатный норвежец Сигурд Эйриксон. Он пользовался доверием князя, входил в число его приближенных и, помимо прочего, посылался за данью к подвластным Новгороду племенам. Сага, разумеется, несколько преувеличивает влияние Сигурда, утверждая, что он не только получил от Владимира какой-то «лен» (может быть, кормление?), но и вел все дела князя, собирая дань со «всех областей». Кажется, она приписывает ему прерогативы Добрыни, о котором вообще ничего не знает.

Сестра Сигурда, Астрид, вышла замуж за Трюггви, конунга из династии Инглингов, правившего в богатой южнонорвежской области Вик. Трюггви приходилось с ожесточением отстаивать свои владения и их независимость против многочисленных посягательств как сородичей, так и других соперников. Наконец, в 963 или в 966 году он погиб в борьбе с верховным норвежским конунгом, своим двоюродным братом Харальдом Серой Шкурой. Астрид бежала на запад, на Оркнейские острова, где следы ее потерялись. Ей требовалось спасти своего малолетнего сына Олава не только от людей Харальда, но и от недавнего союзника его отца – ярла Хакона из рода Халейгов. Тот намеревался истребить правящий род Инглингов и завладеть властью над Норвегией.

В сезон полюдья в конце 972 года Сигурд отправился за данью в земли чуди, или, по-норманнски, в Эстланд. Объезжая с приданной дружиной эстские поселения, он следил за тем, чтобы дань была уплачена с каждого «дыма»-домохозяйства – один из действительно известных на Руси способов ее сбора, мягкий по сравнению с практиковавшейся на собственно словенских землях данью «от мужа». В одном из домов Эйрик не застал работавшего в поле хозяина, но обнаружил играющих детей. Один девятилетний мальчик почтительно приветствовал его. Сигурд был поражен его обхождением и с симпатией сказал: «То вижу я, добрый мальчик, что ты ничуть не похож на местных жителей, внешностью или речью. Теперь скажи мне имя свое, и род, и родину»[1].

Ответ был: «Олавом зовусь я, и Норег – моя родина, род мой – королевский». Сигурд опять спросил: «Каково имя твоего отца или матери?» Олав ответил: «Трюггви зовется мой отец, и Астрид – мать». Сигурд, начавший понимать, спросил еще: «Чьей дочерью была твоя мать?» Олав сказал: «Она была дочерью Эйрика из Опростадира, могущественного человека». Обрадованный Сигурд соскочил с коня и расцеловал мальчика. «Я брат твоей матери, – воскликнул он, – и определенно это радостный день, когда мы здесь встретились!»

Сигурд стал расспрашивать Олава о том, как тот оказался в Эстланде. Что помнил и мог рассказать о своих злоключениях в возрасте девяти лет реальный Олав, нам теперь не узнать. Впрочем, по старейшей из пространных саг о нем, его судьбу делил мальчик постарше, и он мог рассказать больше. Как бы то ни было, мы располагаем только расходящимися версиями саг. По самой старой, содержащейся в самых древних и кратких из саговых сводок, Астрид, узнав о том, что ярл Хакон плетет козни против ее ребенка, вверила его судьбу воспитателю Торольву Вшивобородому и тайно отправила с Оркнейев. Сама она осталась там, поскольку скрыть собственный отъезд сочла невозможным. Торольв направился в Швецию через собственные земли ярла Хакона, севернорвежский Трандхейм, и «через величайшие опасности» прибыл наконец в безопасные шведские земли. Оттуда, однако, он вознамерился поехать на Русь, где жили его родичи. Течение отнесло корабль Торольва к берегам Эстланда. Около острова Эйсюсла (Сааремаа), известной пиратской обители, на корабль напали разбойники-эсты. В завязавшемся бою Торольв был убит, Олав же захвачен и продан в рабство.

Последующие саги, однако, расцвечивают картину несчастий мальчика новыми подробностями. Какие-то из них могут быть и достоверны, но какие-то – явно вымышлены. Так, создатель цитированной ранее пространной саги, монах Одд, отправляет вместе с Олавом на восток и его мать, вопреки ясным свидетельствам более ранних источников. Ее якобы тогда же захватили эсты и продали отдельно от сына. Сообщение это восходит к семейным преданиям одного богатого южнонорвежского рода, основатель коего будто бы выкупил Астрид и на ней женился. Тот же Одд упрощает сюжет, утверждая, будто Торольв отправлялся не к какой-то своей родне, а к Сигурду (более ранние саги даже имени Сигурда не называют).