повели меня к застенкам. Мы прошли по длинному коридорчику, вдоль которого находились восемь невзрачных конторок. За каждым кипела работа, шли допросы, писались бумаги. Как я узнал немногим спустя: в штате Тайной канцелярии, вместе с московским отделением, состояло всего двадцать с небольшим человек, включая писарей, протоколистов и катов. Тем не менее, казалось, что щупальца этого спрута раскинулись по всей России.

Меня ввели в просторный кабинет. За огромным письменным столом, уставленным предметами непонятного предназначения, восседал Ушаков. За спиной его горел камин, весело потрескивая дровами.

Он отпустил солдат и, не страшась возможного нападения с моей стороны, предложил присесть на лавку. Впрочем, Федор Иванович действительно ничего не боялся, поскольку мог в одиночку скрутить практически любого заключенного. За неимоверную физическую силу его не раз называли Ильей Муромцем. Если бы он захотел, то сломал мой хребет поперек колена.

— Небось, соскучились по нам, барон, — с улыбкой сказал Ушаков.

— Не очень, господин генерал, — искренне ответил я.

— Верю, верю, — закивал великий инквизитор. — И перестаньте обращаться ко мне как к генералу. Можете звать меня по-простому, Андреем, по батюшке Ивановичем.

— Понял, Андрей Иванович.

— Вот и чудесно. Гадаете верно, с чего бы это роспросы ваши прекратились…

— Есть такое дело, Андрей Иванович.

— А ведь мы зря время не теряли. Покуда вы в камере прохлаждались, людишки мои совсем с ног сбились.

Хотел бы я, чтобы он сам бы так в камере «прохлаждался». Но губы мои лишь изобразили нечто вроде понимающей улыбки.

— И представьте себе — нашли массу любопытных вещей, — продолжил Ушаков. — По всему выходит, что, убив Звонарского, вы оказали императорскому дому значительную услугу. Туда ему, сукину сыну, и дорога.

— Что это может означать для меня и моего кузена, — спросил я, подавшись вперед.

— А вот тут дело сложное. Убивство ведь было, значит, должны вы какое-никакое, а всеж наказание понесть. Я буду думать над решением по вашей судьбе, а оно зависит от того, что вы решите для себя.

— Простите, Андрей Иванович, мне пока ничего не понятно. Что я могу решить в этой ситуации?

— Я сделаю вам предложение, от которого вы вольны отказаться.

— Что за предложение, Андрей Иванович? — пристально поглядел я на генерала.

— Нам нужны надежные, — он надавил на это слово, — люди. Много скверны и лиходейства творится в отчизне, наша цель выкорчевать все, чтобы даже семени не осталось.

— Хотите, чтобы я сотрудничал с Тайной канцелярией?

— Нештатно, нештатно, дорогой барон. Вы ведь наверняка стремились в Россию, чтобы сделать карьеру. Считайте, вам повезло. Я помогу вам, Дитрих: сделаю так, чтобы вас зачислили в списки, скажем, лейб-гвардии ее императорского величества Измайловского полка. Вы курляндец, вас примут с распростертыми объятиями. К тому же вы спасали поручика Месснера, а он был измайловцем, значит, любовь товарищей вам обеспечена. Более того, в моих силах добиться для вас офицерского патента и прохождения баллотировки. Организовать нужную вакансию в полку — весьма просто, — Ушаков произнес это так, что сразу стало понятно — чтобы внедрить меня в Измайловский полк[8], он не остановится даже перед убийством.

— И что я должен буду делать, служа в этом полку?

— Самой главной обязанностью будет пресечение смуты. Услышать, как кто шепчет крамольные речи, плетет заговоры супротив матушки Анны Иоанновны или приближенных ее. Более того: если кто-то покажется вам колеблющимся, подтолкните его к принятию решения, чтобы мы смогли взять голубчика, покуда тот не натворил немалых бед.

Понятно, из меня готовят информатора и… провокатора. «Достойное» начало карьеры, Игорь Николаевич. Зато сколько препон сразу будет преодолено: выйду из тюрьмы, заручусь покровительством на очень высоком уровне, стану офицером, перепрыгнув большую планку, смогу предотвратить грядущий заговор. Как все изумительно складывается, какой подарок, прямо таки рождественский!

— Нет, Андрей Иванович, — твердо объявил я. — Прошу извинить покорно, но вашего предложения принять не могу.

Глава 9

Наступила долгая тревожная пауза. Ушаков задумчиво смотрел на меня, сжимая и разжимая пальцы рук. На лице его отражалась широкая гамма чувств — от раздражения до недоумения.

Я сидел ни жив ни мертв. Если всесильный глава Тайной канцелярии обрушит весь гнев на несчастного фон Гофена, от меня и мокрого места не останется.

Ушаков откинулся на спинку высокого кресла и безапелляционно заявил:

— Подумайте, барон, хорошенько подумайте. Второго раза не будет. Я предложениями не разбрасываюсь. Многие приняли бы, не раздумывая.

— Очень хорошо вас понимаю, однако решения не изменю, — заикаясь, произнес я, холодея от проявленной безрассудности.

Мысли о том, что могу поломать жизнь Карла, пришли в голову значительно позже.

— А не боитесь, барон, что после отказа, я велю, скажем, закопать вас живьем? — сухо осведомился генерал.

— Очень боюсь.

— Тогда в чем дело? — генерал нахмурился. — Почитаете нашу службу бесчестием?

— Помилуйте, Андрей Иванович. Разве может служение родине быть бесчестным. Но ведь не всегда известно, когда ты служишь стране, а когда выступаешь марионеткой в чужих руках.

— И за меньшие слова люди языков лишались. С огнем играете, фон Гофен, — покачал головой Ушаков. — Боюсь, мой долг возбудить супротив вас новое расследование.

— Что это вам даст, Андрей Иванович? Ну, повеселятся ваши каты: ребра переломают, мясо кнутами вырвут, иголки под ногти позагоняют. И что? Каков будет результат? Сломать меня не проблема, и не такие у вас после пыток ноги целовали. Натешите самолюбие, а какая от того польза стране выйдет?

— Одним болтливым наглецом станет меньше, — просто констатировал Ушаков.

— И все? Стоит ради этого запускать государственную машину? Неужто нет дел поважнее? Все воры пойманы, предатели по дубам развешены, а иностранные шпионы в казематы посажены… Все, Андрей Иванович?

— Это упрек? Да я тебя… — Ушаков побелел от злости, — в порошок сотру мерзавца этакого.

— Стойте, не ломайте дров, господин генерал. Простите мою вольность. Я никоим образом не хотел задеть ваши чувства.

Ушаков быстро взял себя в руки и заговорил спокойным тоном:

— Тогда как прикажете понимать?

— Вопрос в том, кто вам нужен, Андрей Иванович. Если ищете доносчика, презираемого всеми, в том числе и товарищами, то я не являюсь подходящей кандидатурой. Бегать в Тайную канцелярию с криками «Слово и дело» из-за того, что кто-то по глупости ляпнет что-то не вполне подобающее в адрес императрицы или членов ее кабинета — не для меня. Уверен, вы завалены такими делами и сыты по горло.

Ушаков улыбнулся. Я все же задел струнку в его душе. Действительно, львиная доля расследований в и без того небольшой по штату Тайной канцелярии приходилась на откровенную ерунду. Порой случались по-настоящему анекдотические случаи, но чиновникам приходилось тратить время,