И вот женщина с лицом, какое выбито на граните шестой повозки, появилась перед караваном. Значит, время пришло! Караван пройдёт по её судьбе и выйдет на дорогу, ведущую к солнцу.

– А где близнецы? – спросил повелитель каравана, поворачиваясь к Ахизеру.

– Они рядом с ней, – прошептал Ахизер, падая на колени.

Хаммуил повернулся и пошёл вглубь пещеры.

– Передай моей младшей дочери, что я хочу её видеть, – на ходу бросил он Ахизеру.

– Я тут, повелитель! – из тьмы вышла молодая, почти ребёнок, девушка, и опустилась перед ним на колени.

Хаммуил протянул к ней руки, помогая встать рядом с собой.

– Ты поняла, что я хочу от тебя? – спросил Хаммуил, глядя в чёрные, как тьма вокруг них, глаза дочери.

– Да, отец! – звонко ответила та. – Ты хочешь, чтобы я заменила в сердце мужчины эту женщину.

«О боги, – улыбнулся про себя повелитель, – какая же она глупенькая. Но молодость, молодость решит всё».

– Нет, любимая дочь моя Азува, – мягко сказал Хаммуил, – ты войдёшь в душу этой женщины и выжжешь её дотла, не оставишь там ничего. Даже боль и страдания должны умереть в ней. Только разум не тронешь, иначе каравану не пройти. А мужчина… – усмехнулся Хаммуил, – он поможет тебе. Он сам убьёт её сердце.

– Да, отец, – тихо, но твёрдо сказала Азува, – я сделаю это.

Азува склонилась перед повелителем, сделала шаг назад, и тьма пещеры поглотила её.

– Да хранит тебя проклятье раба Фаола. – прошептал вслед уходящей дочери повелитель Хаммуил.

17 сентября 2010 года

Таня сидела перед зеркалом почти полностью одетая, не хватало только юбки, и наносила последние штрихи макияжа, одновременно поглядывая в зеркало на Жанну, которая вольготно раскинулась на своей кровати.

– У тебя есть ещё девушки? – спросила Жанна. – Познакомь меня с ними.

– Я тебе сто раз говорила: ты у меня единственная, – улыбнулась Таня. – Так что знакомить тебя не с кем.

– А… ну да, – Жанна подняла руки и поднесла их к лицу, принявшись загибать пальцы, – муж, ну, это святое, потом Вадик, потом институт… кстати, а со сколькими ты спишь на своей работе?

Вопрос этот сильно задел Таню, но она решила не обращать внимания на колкость.

– На работе у меня нет ни одного любовника, – ответила Таня, роясь в сумке в поисках помады.

– Ну да, ну да, – рассмеялась Жанна, – а этот, как его… лошадь.

– Какая лошадь? – не поняла Таня.

– Ну как его… Доберман, собака! – воскликнула Жанна.

– Доберман руководит отделом, где я работаю. Он мой начальник. Кроме того, он крупный учёный и семейный человек. – Таня закончила красить губы и встала, оглядываясь в поисках юбки. «Как будто это мешает ему быть таким же крупным бабником», – подумала она, но вслух сказала:

– Так что не надо наводить напраслину на человека.

– То есть ты вся такая правильная и продвинутая, – сказала Жанна. – Муж, любовник, любовница и больше ни-ни.

– Любовница, – рассмеялась Таня, присаживаясь на край кровати и приобнимая рукой бёдра Жанны, – ты вставать собираешься?

Вместо ответа Жанна просунула свою руку под майку Тани и, проведя пальчиками по животу до груди, коснулась соска. Таня почувствовала, как внутри неё вновь появляется и начинает расти желание. Замерев в ожидании и закрыв глаза, она полностью предоставила рукам Жанны ласкать её и вскоре почувствовала обе руки, вернее, подушечки пальцев на своих сосках. Открыв глаза, она увидела прямо перед собой, в каких-то сантиметрах, губы Жанны, между которыми трепетал язычок. Легко коснувшись переносицы Тани, Жанна провела им по линии носа и коснулась губ Тани, которые тут же открылись, приглашая его внутрь. Но Жанна не воспользовалась этим приглашением, напротив, легко оттолкнулась от Тани и, опрокинувшись обратно на постель, прошептала:

– Сядь мне на лицо.

Внутри Тани уже бушевали страсть и порок, переплетаясь друг с другом и заставляя выполнять самые безрассудные, самые неожиданные и необычные желания, которые приходили ей и её любовнице в голову. И Таня, в чём была, легко перекинула ногу через тело лежащей Жанны и водрузилась на её личико, тут же почувствовав, как юркие пальчики Жанны отодвигают полоску трусиков и проникают внутрь, нащупывая дорогу к клитору. Она наклонилась вперёд, к бёдрам Жанны, чуть привстав на коленях, облегчая пальчикам и язычку любовницы путь в своё лоно.

И тут она почувствовала, как что-то холодное заворочалось внутри, внизу её живота. Таню охватил страшный холод, всё её тело покрылось пупырышками, и только горячий язычок Жанны настойчиво продолжал своё путешествие по лону Тани. Вдруг это холодное устремилось вниз и вылилось на лицо, плечи и грудь Жанны ледяным водопадом. И тут же Таню охватил бурный и глубокий оргазм, она съехала с тела Жанны и вытянулась на постели. Всё тело Тани трясло, а перед глазами плыли круги. Холод исчез, и Тане стало необычайно жарко, так жарко, что никаких сил терпеть… И тут Таню накрыло второй волной…

Когда она обрела способность видеть и слышать, то обнаружила себя лежащей на постели, а у ног её на мокрых простынях сидела Жанна.

– Ничего себе, ты выдала! – воскликнула Жанна, ладошками вытирая лицо. – Я чуть не захлебнулась!

– Что это было? – прошептала Таня. Её тело ещё подрагивало, и в груди не хватало воздуха. Она провела ладонями по своим плечам, груди, животу, и почувствовала, что она вся в липком поту.

– Господи, Жаннка! – воскликнула Таня, сделав глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце. – Ты вся мокрая. Вся постель мокрая. Что тут случилось?

– Ты меня спрашиваешь? – расхохоталась Жанна. – Устроила всемирный потоп, а теперь вроде бы и ни при чём!

– Какой потоп? Объясни внятно! – Таня полностью вернулась в реальность. Она почувствовала, что трусики по-прежнему на ней, но они мокрые, хоть выжимай, и такие же мокрые чулки.

– Нет, я, конечно, читала, да и в порнушке видела, – смеясь, говорила Жанна, пытаясь вытереть свои плечи и груди простынями, – но у нас с тобой такое впервые, и чтобы так много… или это сразу должно быть так?

До Тани, наконец, дошло, что ничего страшного не случилось, но вот то, что её бельё требовало замены, шокировало.

– Как же я теперь пойду? – рассмеялась она.

– Она пойдёт! – воскликнула Жанна. – Что я с этим буду делать?! – И Жанна обоими руками указала на тёмные пятна на простынях.

Но к Тане уже вернулось самообладание.

– Всю постель в стирку! – скомандовала она, снимая с себя трусики и чулки. – Чёрт, майка мокрая. Ладно, дома постираю… Так, чулки у меня в сумочке, запасные… Ну, что сидишь?!

– Да, мэм! Слушаюсь, мэм! – засмеялась Жанна.

– Я в душ, потом ты, – улыбнулась Таня. – Тебе всё равно голову мыть, это долго.