— Я не понимаю к чему ты клонишь, Беркут, — на лице Дамира смесь ярости и отвращения. Лицо потемневшее. Неужели я вызываю в нем столько негатива? Меня передергивает. Что я сделала ему? Настолько не понравилась в постели? Ненавижу себя за то, что мне дико больно в этот момент. Больно сознавать, что все вот так!

— Я вот что хочу сказать. Важно, чтобы все присутствующие меня услышали, — Беркут поднимает указательный палец вверх. Виснет оглушительная тишина. Похоже, этот человек и правда пользуется большим авторитетом. — Мне не нужны сейчас конфликты и смерти на моей территории. Знаю, Дамир, что ты человек упрямый, и от своего не отступишь. Роберт оказал мне небольшую услугу.

— Сдал опять кого-то? — язвительно ухмыляется Тураев. В ответ Беркут бросает на него острый взгляд. Мысленно чертыхаюсь — неужели Дамиру обязательно нарываться? Это ведь явно очень опасный тип! И сейчас Тураев на его территории. Ведет себя как задиристый пацан… Хотя далеко не мальчишка, добавляю мысленно. Хоть Беркут и зовет его то сынком, то еще как… Но Тураев выглядит самым крупным в этой комнате. Высокий рост, большие руки, бугрящиеся под черной футболкой бицепсы.

— Опустим этот момент, — недовольно произносит Беркут. — Главное, что мы договорились с Робертом, а сейчас должны договориться с тобой.

— Слушаю тебя.

— Есть на данный момент только один выход. Роберт отдает тебе свою дочку.

Смотрю ошеломленно на старика. Он в своем уме? Почему решил, что может распоряжаться мной как куклой бессловесной?

— Мне не нужна его дочь.

Спокойный, равнодушный ответ Тураева бьет точно оплеуха. Чувствую как начинают гореть щеки. Он только что сказал на толпу мужиков, что я ему не нужна. Я не жажду быть ему нужной, ненавижу его и мечтаю никогда больше не видеть… но его слова все равно ранят мою гордость.

— Ты женишься на ней. Ведь это не шлюха какая-то. Роберт растил свою дочку в чистоте и строгости. Верно? — смотрит на моего отца. У того щеки пунцовые… Наверное он думает сейчас о том, что понял из нашего разговора в кабинете с камином. Что Тураев уже поимел меня. Я больше не девственница.

Но отец кивает.

— Невинная девушка. Очень красивая. Просто совершенство. Я бы и сам на ней женился.

— Это шутка такая? — кривится Дамир. — Тогда могу тебе сказать, что она не смешная.

— Не зарывайся, парень, — в голосе Беркута арктический холод. — Я предельно серьезен. И вообще, не понимаю, с чего ты выкабениваешься? Тебе отдают красивую, сладкую девочку. Вы будете женаты год, и за это время ты должен уяснить, что Каминский — под моей защитой. Он мне нужен. Ну же, Дамир. Не говори что не хочешь девочку. Иначе мои парни подумают, что ты пи**р.

Бергут добавляет еще несколько грязных нецензурных слов, отчего на щеках Тураева начинают ходить желваки.

— Гораздо сильнее мне хочется свернуть шею Каминскому.

— Но мы не всегда можем получить то что хотим. Либо война, либо жена, — Беркут начинает сипло ржать над собственным остроумием. — Через год можешь развестись, или оставаться женатым, наследником обзавестись, если вдруг пожелаешь. Ты не обязан хранить верность жене. Единственное что ты должен, это сохранить жизнь её отцу. Не пытаться грохнуть его. А уж дочка, я уверен, постарается чтобы эта мысль не поселилось в твоей голове.

— А меня вы не хотите спросить?! — мой крик прорезает пространство, все мужчины поворачивают голову ко мне.

— Нет, не хочу, ненавижу когда разговаривают бабы, — кривится старик.

Но что еще хуже — все остальные начинают смеяться! Все, кроме Дамира. На его лице написано ярость.

— Это странная шутка, Беркут. Я не думал, что ты можешь тратить время на подобный бред.

— Сынок, ты мне нравишься. То, что у тебя стальные яйца — несомненно. Прийти в мой дом и сказать что я брежу, это сильно. Только это все — наша общая реальность. Либо ты соглашаешься, либо мне придется убить тебя. Потому что Роберт мне сейчас нужнее. Твоя кровная месть развяжет войну, погибнет много людей с обеих сторон. Ты ведь этого не хочешь, Дамир. Куда лучше просто развлечься с бабой. Подожди год. Это же чертовски мало, уж поверь старику. Через год Роберт не будет мне так нужен.

Смотрю на отца и замечаю, что на этих словах он бледнеет. Меня так и вовсе бьет в лихорадке, я вся покрыта липким холодным потом. Мне хочется завизжать, броситься прочь. Но чем это поможет? Мне не справиться с толпой мужчин. Они могут убить нас обоих, прямо здесь. Единственное что мешает этому — то что отец чем-то нужен этому старику, Беркуту. Что за дебильная кличка. Поэтому сижу сжавшись в комок. Нас отпустят. Не будут же держать как пленников, до свадьбы?

Не будут. Потому что от них не сбежать. Разве что за границу. Только без денег не спрятаться. Везде достанут…

— Но я уверен, за это время Роб что-нибудь придумает, — противно ржет Беркут.

Чувствую как грудь сдавливает, острая нехватка кислорода, перед глазами пляшут мушки. Пусть лучше меня убьют прямо сейчас… Я не выйду замуж за насильника! Пытаюсь встать, ноги ватные. Хочу подойти к папе. Спросить, неужели он согласен? Почему молчит?

На плечо ложится тяжелая ладонь. Поднимаю голову. На меня смотрят глаза цвета расплавленного золота. Тураев берет меня за руку, помогая подняться.

— Нет, — шиплю на него как дикая кошка.

— Не трогай ее, — отец оказывается рядом.

— Блядь, что это за представление? — вскипает Беркут. — Мне, по-вашему, заняться больше нечем? Каминский, вправь мозги своей девке. Немедленно. Встреча окончена, валите домой. Будет так, как я сказал, или будет много крови. И начну со всех вас, ясно?

Мужчины начинают подниматься со своих мест.

— Идем, Стефания, — в голосе отца звучит мольба, это заставляет подчиниться. Старательно избегая смотреть на Тураева, да и на остальных бандитов, я торопливо иду следом.

* * *

— Я не могу выйти замуж! Это средневековье какое-то! — бегаю взад-вперед по тому самому кабинету, где подслушала первый разговор Дамира и отца. Сейчас кажется, что это было миллион лет назад. — Это какое-то безумие!

— Успокойся, — рявкает отец. — Я сразу сказал, что ты сама виновата, Стефания! Не надо было быть такой любопытной, — цедит сквозь зубы. — Если Тураев согласен, у нас нет выбора. А он согласится. Сделка разумная.

— Да, согласится подождать! Убьет тебя через год! — выкрикиваю и тут же ужасаюсь собственных слов. Открываю рот, чтобы попросить прощения, но дверь распахивается, в кабинет входит, точнее вбегает, Инесса.

— Ты вообще соображаешь что сейчас сказала, дрянь? — бьет меня по щеке с