Он подтолкнул дочь к двери, но та насмешливо глядя на отца, словно приросла к полу. Костику это не понравилось и он украдкой просигналил дочери, мол, иди спать не до хихиканий. Пришлось смириться.

— Ну ладно, спокойной ночи, — чмокнула она по очереди любимые щёчки. — Пойду, поужинаю. Не засиживайтесь долго, это вредно для здоровья.

Скосив на отца смеющиеся глаза и не в силах спрятать улыбку, она исчезла за дверью.

— Вот я разберусь с тобой, — проворчал в след он, страшно рад её кошачьим нежностям.

Но Ада уже не слышала его и догадываясь об этом, он старался больше для себя. Юлия рассматривая мужа в зеркало подумала: всё началось не так и то что они оказались в Москве было единственным радостным и положительным пятном этого тяжёлого и неудачного дня. Сказала ласково погладив его большую ладонь:

— Давай закругляться, дорогой. Мне жаль тратить на неё твоё и своё время, а правильнее сказать — наше.

Он посмотрел на часы и удивлённо покачал головой: — Засиделись. Действительно поздно уже. Самое время закругляться и в постель.

Ночью он плохо спал. Несколько раз вставал, курил. Юлия хотела пойти за ним, но потом передумала: "Это ему надо пережить самому. Все знают, что за минуты слабости от лукавого приходится расплачиваться. Но высунув язык, лезут в петлю. Вот и для него начинаются часы расплаты. Шанс получить ребёнка примерно пятьдесят на пятьдесят. Многое будет зависеть от её настроения и родителей тоже. Ах, если б он не распахнул перед той пигалицей так душу, всё было бы проще".

Он заснул тревожным, часто прерывающимся сном. Всю ночь говорил, вздрагивал, кричал и даже за кем-то гнался. Юлия всё время была на чеку. Оставаясь в роли сиделки она осторожными поглаживаниями возвращая ему спокойствие охраняла его сон.

Утром не спеша собирались на праздничный приём. Он брился и мылся, она стояла с полотенцем наготове. Потом кормила его всё время раздираемое думами тело. Нож из его руки постоянно падая на стол тонко звенел. Он извинялся, Юлия понимающе улыбалась. Чай и блинчики не слишком улучшили его настроение. Потом помогала одеться. Стряхивала пылинки. И только после этого, подойдя к шкафу она достала себе весенний костюм, маленькую шляпку и лёгкую блузку. Знала, что он будет смотреть на её копошение с переодеванием и от этого не торопилась. Медленно, расправляя и поглаживая натягивала чулки, не спеша накидывала кофточку… Пусть смотрит, он любит… Костик должен оттаять и она обязана помочь. Предстоящий разговор давил на него. Он крепился, но она знала что всё не так — показное. И всё же понимая, что её совет совершенно бессмысленный, она помогая ему застегнуть пуговицы не выдержав обронила: — Перестань себя изводить, мы справимся. Он кивнул и поддержал под локоть пока она ныряла в туфли. Чтоб не расстраивать жену, он улыбнулся. Не поверила, но с советами больше не лезла. Шли не спеша. Время не поджимало. Костик не спешно курил папиросу. Она разглядывала спешащий на различные мероприятия празднично одетый народ. Юлия, естественно, осталась в зале, Костя занял место на трибуне. Ей хорошо была видна вся она. Рутковский же сидел рядом с Коневым. Потом, после торжественной части, был перерыв маршалы какое-то время держались все вместе. Она краешком глаза видела, как Костя мило беседовал со Сталиным. Концерт и опять под хрустальными люстрами был приём, на котором они не стали долго задерживаться. Предстоящий разговор давил. Костя вызвал машину и просил её поехать с ним: "Будешь моим подкреплением!" Юлия кивнула: "Хорошо". "Когда всё это закончится давай повеселимся", — сжав её ладони, попросил он. "Да, дорогой", — ответила нежно она. После небольшого плутания, водитель нашёл нужный дом. Она взяла мужа за руку и одними глазами сказала: "Иди!" "Что я могу?" — посмотрел он Юлии прямо в глаза. "Всё, что ты считаешь нужным, дорогой", — прижала она его пальчики прошептав. Он, чмокнув жену в щёчку и попросив: — "Постарайся не волноваться", — вышел. Для неё наступило тягостное ожидание. Спокойной она не была, вроде же всё хорошо, а она боялась. Оправданно боялась. Ведь она не знала, каким будет её ход и что её воробьиная головушка начирикает. Красивая молодая женщина с младенцем на руках. Трогательная картина. Он мужчина. Живой мужик. К тому же зрела уверенность, что против неё и семьи действительно работает система. Какие карты у них на руках Юлия не знает. Так что исход может быть любым. Согнут его сейчас в бараний рог. И чем чёрт не шутит… Выйдет и скажет:- "Извини, я без них жить не могу" или потянет за собой её на птичьих правах — любовницей. Вот что тогда? Подняла голову вверх осмотрела одинаковые окна. "Которое из них?" Перекинула взгляд на вход. Смотрела, не мигая на дверь подъезда, скрывшую Костю и опять ждала. Будь оно всё не ладно, ждала! На козырьке перед подъездом раздувая хвосты нежно целовались голуби. Сердце зашлось и безумно забилось в сумасшедшем беге. Куда? Зачем? Душу же наоборот заполняло какое-то безразличие и пустота. Она опять ощутила себя, обиженной, униженной и раздавленной… Ей вдруг показалось, что она идёт по незнакомой лесной извилистой тропинке, идёт наугад, не зная, что там за поворотом страшный обрыв или чудесное поле луговых цветов. Забившись в угол, чтоб сдержать слёзы, она крепко-крепко закрыла глаза. Куда ж деваться, если ей досталась жизнь- испытание не для слабонервных.

А он шёл штурмовать нагороженный своим усердием забор. И прежде всего он делал это из-за Нади. У девочке должна быть полноценная семья. Юлия права и ребёнок не должен из-за глупости взрослых жить в дефиците любви. Да, да он начал неторопливое восхождение в тяготящий его момент. Поднимаясь по ступеням немного волновался и чуть-чуть трусил. Обладая поразительной способностью держать всё под контролем в птичьем вопросе он пробуксовал. Он не смог ощутить, откуда идёт опасность. А толку-то от этого сейчас… Тогда в разговоре с Юлией он внезапно осознал, что всё время "воробушек" планомерно шла к нему и продуманно завоёвывала его. Она, конечно же, хорошо знала все его черты- это и мягкое отношение к женщине и врождённую сентиментальность. Всё продуманная до мелочей игра, маска, а он принял это за чистую монету. Ещё и казнился. Как казнился… Он-то думал ведёт партию сам, а она шаг за шагом продвигалась к намеченной цели. Ребёнок должен был стать заключительным этапом. И, конечно же, родись сын, она б ни за что добровольно, как обещала, не отдала. Вероятно, где-то внутри догадываясь об этом, он и продумал тогда силовой вариант. "Такого самодовольного осла, как я ещё поискать". Но может сейчас уж вдоволь наигравшись и не добившись ни черта, она девочку отдаст? Как хотелось всё исправить. Только б ему предоставили возможность.

На небольшой площадке на лестнице темновато. Оперевшись о перила отдышался. Ранение даёт о себе знать. Растерянно оглядываясь по сторонам, нашёл дверь. Постоял, подождал пока глаза привыкнут к темноте. Потоптался на коврике. Он постучал и приготовил на лице улыбку. Открывать не торопились. Хотелось страшно курить. Но надо перетерпеть.

Галя была расстроена. От Рутковского ни слуху ни духу. Из того, что ей хотелось и мечталось, пока не склеивалось ничего. В накатанной дорожке, по которой, как ей хотелось и казалось, будет проходить её жизнь, произошёл нежелательный обрыв. Выплыло как из тумана его уходящее от ответа лицо. А ведь спросила-то о том, как они будут жить после войны. Вот он и поплыл, рассказывая, что у него сейчас столько дел, что не до ерунды… А разве она не имела право спросить? Стало тревожно и неуютно. Кляла себя за нетерпение и ошибку. Захотела большего- получился пшик. Кусай вот теперь локти. История, каких ни счесть. Скверно. Несмотря на ожидание Рутковский не появился. А ведь дала ему свой адрес, и он записал его. И приходил же. Она думает что это непременно был он. Родители рассказывали, что в ночь перед парадом, кто-то разбудил их. Отец не открыл, но через дверь поинтересовался: "Кто?" Спросили Галю. Отец сказал правду — её нет. Заслышав удаляющиеся шаги поспешил к окну: кто выйдет? Оказалось — высокий при параде и орденах военный. Вышел, покурил, нырнул в машину. Похоже чин не малый. Галя уверена была что это он. Значит, надо ждать что вот-вот произойдёт то, о чём она мечтала целый год. Да, да!.. надо каждую минуту быть готовой к тому, что внезапно откроется дверь и на пороге будет стоять он. Но дни шли, а он не появлялся на том воображаемом пороге. Да и зря грешить на потерю адреса, он получить бы мог без проблем его при желании. Остаётся кивать только на цепь жены: посадила, приковала, держит. Искала сама, а как же! Жить-то надо. Устраиваться на работу пора. Не сидеть же на шее родителей с его дитём. У неё должна быть непременно приличная должность. Ему это не стоит ничего, зад от стула не оторвёт — один, от силы два телефонных звонка, и всё. Так-то оно так, но, где и как его достать? На домашний телефон делать звонки оказалось бестолковым делом. Отвечала домработница. Позже узнала, что его вообще нет в стране. Вот того, что он останется в Польше, она не предполагала. Пыталась его поймать на ходу у Министерства или Генштаба, но это оказалось неосуществимой идеей. Тогда начала передавать через тех, с кем он непременно свяжется, окажись в Москве. Было непросто: Телегин, Казаков с Жуковым были в Берлине. Достань-ка их там. Ловила рыбку помельче, а это пока не дало результатов. Рутковский просочился сквозь пальцы. Никакого интереса с его стороны к себе она так и не дождалась. А ей ужасно хотелось провести с ним хоть немного времени, поговорить… Она наделала своих фотографий с девочкой на руках, запечатала в конверт, надписывала: "Польша. Северная группа войск, штаб. Рутковскому". Дошли, нет, но он молчал. А дома хуже некуда. Сплошные объяснения. Зудели родители. Да почему бы и не зудеть у них были причины. Она поломала их мечты. Отец все уши прожужжал о морали. И даже разойдясь стал называть вещи своими именами- подстилка. Как посмела опуститься до того, что для мужика стала "матрасом". Рассказал и про то, что он вдвое старше её и семейный. Война войной, но как посмела так опустить себя? Как объяснить ему? Как рассказать правду? Да и была уверена на все сто, что повяжет его ребёнком. Расчёт не оправдался. Между семьёй и ей, этот "солдафон" не колеблясь выбрал семью и даже не пожелал говорить об этом с ней. Всё так не понятно. К его попытке забрать ребёнка, она не была готова вообще. Скорее всего это просто ошибка… Казалось, достаточно его изучила и была уверена, что он съедаемый раскаянием и самоедством придёт к ней. А прошёл год, а его всё нет. "Хоть бы случайно встретиться на улице…" с тоской думала она. Но ничего, у неё есть чем надавить на него. Она добьётся справедливости. Отомстит за себя… Он у неё завертится, как угорь на сковородке. Сидя на диване, поджав ноги под себя, она прикрыв глаза наслаждалась воспоминаниями, перебирая самые сладкие моменты их связи. Ах, как это чудесно было!.. Когда он лежал рядом, ей всегда хотелось дотронуться до его груди. Проверить не приснилось ли ей это. Ведь он так долго не решался на какие либо действия в направлении более тесного интимного знакомства. Это ей стоило не малого количества нервных клеток. Пожалуй, он был первым мужчиной на фронте, кто не полез к ней под юбку, а вместо этого читал стихи. "Он будет мой!" — решила для себя она и стала работать в этом направлении. Дорога была не простой и поэтапной. В отношении его ловли она воспользовалась особым крючком — Шишманёвой. Стыдно? Да ни чуть. Кто же мужикам лекарь, если они ослы. Образ безвинного воробушка подошёл кстати. Она поставила целью сломать его моральные принципы и сломала. А что тут такого?! Любой себе не враг. У каждой женщины есть мечта. Осуществление её мечты пришло к ней в виде Рутковского. Всё складывалось так, что счастье само приплыло ей в руки. Надо только помогать по мере возможности фортуне катить колесо в её сторону. И помогала, а что она рыжая что ли. Бог наградил всем: умом, красотой, фигурой. Галя никакая-то там его страхолюдина Люлю. Жизнь коротка, так зачем же мудрить, если этот мужчина предел мечтаний любой женщины. Всё было в её руках. Она боролась. И о победа! Настал её звёздный час! Она захлёбывалась счастьем от невероятного обладания им. Это такая удача! За этим мужчиной большое будущее. И только она может составить его такому блеску алмазную оправу. Именно за ним, с равнодушием принимающим её демонстрацию бурных чувств, она готова, если понадобиться, идти в огонь и в воду. Только вот никто не приглашает. Хотя надо сказать, что он никогда и не обнадёживал, принимая их отношения как должное, не задумывался не только над их будущим, но и над тем, как они будут развиваться. Чувство однодневки никогда не покидало её. А она так старалась, так боролась и главное хотела… Она и сейчас была в полной решимости бороться за него до последней капли крови, до последнего вздоха, до победы. Она — то готова, а судьба виляет. Существует препятствие и устраниться оно может только с исчезновением Люлю. Ведь сколько представляла эту Люлю сбитой случайно вывернувшейся откуда-нибудь из-за угла машиной. Ведь сотни сбивают почему не её? И тогда всё — счастливая жизнь. Почему судьба не торопится ей помочь. Адка же выросла, а ей, Гале и её девочке он так нужен. Но судьба капризная птица и её мольб не слышит. Галя поскучнела. В чём просчёт? Может, мужчину надо выбирать самой… Но она и выбрала сама, правда, припёрла война и подтолкнула Шишманёва. Но сейчас-то она хочет, очень хочет, правда опять не совсем только она, а ещё кое-кто… Постучали. С неохотой спустила ноги. Прошла. Открыв дверь, она потеряла дар речи. Перед ней стоял Рутковский. Она ахнула. Какой упоительный миг. Вот она, та долгожданная минута, которая грезилась ей в мечтах! В голове промелькнуло: "Волнуется. Это сразу заметно. Наверное, с празднования Победы. В парадной форме и при орденах. Оторвался от своей мегеры и, наконец-то, пришёл ко мне. Значит, всё правильно. Расчёт верен и моя победа впереди. Ради такого триумфа стоило терпеть". Галя довольно улыбнулась. Чтоб проще было жить она убедила себя и родителей в том, что Рутковский её помнит, любит и рвётся к ней и только его служба и странная прихоть судьбы не позволяет им соединиться. Скоро эта судьба обрела конкретное лицо — семья. Она принялась убеждать себя и родных, что это они бесстыжие держат железными цепями его страдальца. Он рвётся и хоть сейчас, а они угрозами и шантажом на петле его держат. И вот он стоял перед ней. Вырвался, пришёл! Всё стало так, как и предполагала…