— Нет-нет, не надо! — взмолился купец.

— Ты что же, не желаешь свободы?

— Не желаю, великий господин. Одного хочу: служить вам, преданно служить. Хотите, собакой буду? На врагов лаять стану!

— Глупец! — вздохнул Эргез. — Как ты сможешь быть вернее собаки? Им я доверяю куда больше, чем людям, а тебе, шакал, вовсе не верю.

— Я правду говорю, — подвывал Исмаил. — Шли караваном, раздольники напали, весь товар отняли, нас продать хотели…

— Раздольники отняли товар, — скептически покачал головой наместник. — Какая беда! И где он теперь?

— На раздольников напали прорвы, кое-кому из бандитов вместе с нами удалось сбежать, а потом мы исхитрились…

— Нет, гадючий выползень, это сейчас, даже за миг до смерти, ты хитришь. Неужели думаешь, я поверю, что тебе, трусливому шакалу, удалось справиться с раздольниками и скрыться? Кого ты пытаешься обмануть, глупец? Говори прямо, кто ты — соглядатай, или подосланный убийца.

— Я простой караванщик! — обреченно стонал бедолага, в исступлении мотая головой, чуть не касаясь носом отточенных кольев. — Нас спасли!

— Новая ложь! — досадуя, прикрикнул Эргез и плашмя огрел пытаемого клинком вдоль спины. — Если бы вас освободили, вы бы шли в свой Бунк вместе с чьим-нибудь караваном или сидели в Трактире, ожидая подмоги.

— Они прятались в лесах. Нас спасли, но мы сбежали! — предчувствуя худшее, заорал Исмаил.

Наместник скривился, точно от зубной боли, и взмахнул саблей.

— Нет-нет, не убивайте! Клянусь именем Пророка и пламенем истинной веры, так все и было! Нас спас бывший страж Лешага. Он шел в Трактир. Я хотел его нанять, но Лешага не согласился, на службу идти не пожелал. Тогда-то мы и бежали, прихватив оружие одного из раздольников, а затем сбились с пути! Шли, стараясь держаться людных мест, и сбились. Это чистая правда, великий господин!

— Лешага! — сквозь зубы процедил халиф, вспоминая рассказ гонца дурной вести о гибели брата. — Снова он!

В этот миг к нему с поклоном, не смея поднять глаз, подошел один из подручных и протянул исчерканный черными значками выскобленный лоскут бараньей кожи. Избранник Аттилы углубился в чтение.

— Они говорят одно и то же, — досадливо поморщился он. — Должно быть, сговорились.

— О, светозарный! — вновь кланяясь, заговорил слуга. — Мы забили двоих, требуя открыть правду. Неверные умерли, твердя, что их слова и есть правда.

— Вот даже как, — наместник покачал головой. — Что ж, если они и впрямь уверовали в Пророка истины, как о том воет эта падаль, то лучший мир уже распахнул для них ворота блаженства. А если нет — так им и надо. В пламень их, а ты, — Эргез внимательно поглядел на Исмаила, — совсем недавно ты желал быть моим псом…

— И ныне желаю, великий господин, — проскулил караванщик, — превыше всего желаю.

— Хорошо. Я окажу тебе честь. Ты сможешь доказать, что достоин моего доверия, или лучше бы тебе не рождаться на свет, — он вновь покачал головой и пробормотал себе под нос: — Лешага, мы скоро встретимся.

Теряя интерес к пленнику, наместник повернулся и зашагал к походному дворцу, скороговоркой кинув через плечо:

— Снимите, обработайте раны, накормите. Пусть пока живет.

* * *

Селяне шли к лесу, не таясь, перекликались, точно стадо некормленых коров. Слышались угрозы невесть какому врагу.

«Кого Владыка Мира, — тут Седой Ворон обычно поднимал палец к небесам, — хочет наказать, лишает разума» — эту фразу наставник частенько повторял в прежние годы. Должно быть, этих несчастный Творец Небесный как раз решил за что-то покарать.

Незваный гость тем временем остановился, замер, прислушиваясь. Потом качнулся, будто перетек за ближайший куст, почти слившись с ним. Мужикам не светит его отыскать, разве что кто-то наступит ненароком. Да и то не факт — пришелец от этого и не вздрогнет, а раззява может попрощаться с жизнью. Другому бы этого было вполне достаточно, но не Ему. Он жаждет крови и, едва дорвавшись, не остановится, пока не уничтожит все, что движется. Эти бедолаги умрут один за другим, не успев понять, что происходит.

Между тем земляки шли навстречу опасности, подбадривая себя воинственными криками. Заинтересованное воронье поднялось в небо, чтобы получше рассмотреть картину предстоящей бойни и занять выгодные места над головами будущей добычи.

«Что мне до этих людей?» — мелькнуло в голове Бирюка. Он попытался отогнать мысль, и тотчас же почувствовал, как напрягся его противник.

«Ладно уж, — Бирюк скривился и проверил, хорошо ли выходит спрятанный под курткой нож. — Придется здороваться».

* * *

Если бы Лилию в этот момент спросили, чего она желает больше всего, девушка бы гневно выкрикнула: «Огреть Лешагу чем-нибудь тяжелым по голове!» Это ж надо такое придумать: идти к Барьеру, рискуя сломать там себе шею. А ее выкинуть, точно стоптанный башмак. Что за блажь?! Почему она должна идти в селение чешуйчатых, да еще в сопровождении Заурбека?! Тот, конечно, храбрый парень и собою недурен, но, кажется, один лишь ее избранник во всем Трактире не видит, какие взгляды бросает на нее этот пылкий страж. От одних взглядов не то что покраснеть — родить можно!

А Лехе хоть бы хны! Заурбек сказал, что знает дорогу, а тот и рад. Ну как, спрашивается, как так можно?! Она очень хотела сейчас закинуть за плечо свой автомат с узорчатым прикладом и заявить, что сама себе голова и в чужих приказах не нуждается. Только ведь и этим Лешагу не пронять. Глянет, покачает головой, скажет, глупо, мол, одна никуда не пойдешь, в Диком Поле и мужчине-то в одиночку делать нечего.

И что с того?! Вон, с Маратом может пойти. Уже ходила. Тоже мне, Лешага, умник выискался. От негодования девушка чуть не плакала и, чтобы отвлечься, стала представлять себе ту жизнь, о которой не раз мечтала.

Основательный дом за высоким частоколом, в доме — она и Леха. Густой лес в ее воображении шумел могучими кронами над домом, и никого вокруг.

Лилия, прикрыв глаза, на мгновение задумалась: «Ну, еще, конечно, Черный», — в тот же миг могучий пес возник на воображаемой лужайке перед домом, а за частоколом надсадно завыла остальная стая.

«Ну да, и они, куда ж от них деться?!» — псы немедленно переместились внутрь изгороди, сменив вой на заливистый лай. Девушка удивилась, даже насторожилась: «Интересно знать, на кого это лают собаки? Ну да, конечно, Марат. Что за новости, он-то откуда? Это же мое воображение!» — чуть не застонала Лил.

Но псы не унимались. Они с самого начала отчего-то недолюбливали драконида, но подымать такой шум?.. И тут ей стало понятно, отчего так заходятся собаки. Марат был не один! Рядом стояла его точная копия, но женского пола.

«Ну, так и есть! — девушка схватилась за голову. — Сейчас еще приедет с охоты Бурый…»

В голове мелькнула предательская мысль: «Интересно, один или с Заурбеком? О, Ноллан всезнающий и всемогущий!» — Она сжала ладонями виски, а из-за обструганных бревен частокола меж тем неслась заунывная раздольничья песня в исполнении Анальгина, подхваченная вечно голодной оравой.