Тео только сейчас понял, что она пожертвовала собой ради него, Эжена и всех этих людей. Дракону хватило бы одного дуновения, чтоб от собора и всех собравшихся остался лишь пепел да обгорелые камни, и Тео видел, что змей готов был к этому. Драконы не выпускают свою добычу и уничтожают всех, кто осмелится встать у них на пути, Тео помнил сказки о принцессах, похищенных чудовищами.

За ними оставались только сгоревшие города и черепа героев, белевшие сквозь горы пепла.

И Искра согласилась пойти с драконом, чтобы он никому не причинил вреда.

– В твоих сказках было что-нибудь о том, как драконы отбирают огонь? – спросил Тео, стараясь говорить как можно спокойнее. Волнение, которое нарастало в груди, заставляло его дрожать.

Жан-Пьер пожал плечами и, шмыгнув носом, ответил:

– Не помню, ваша милость.

– Была одна сказка, – по-прежнему хмуро сказала Этель. Кажется, ей не нравилось, что сын привлек к ним внимание всех людей в соборе. – Там дракон похитил огненную принцессу и погрузил ее в спячку в пещере. Сам лег с ней и тоже спал и потихоньку пил ее огонь. Ну там такая сказка, ваша милость, не для детских ушей, это мы на вечерках рассказывали. Мужик и баба в одной кровати, сами знаете, чем занимаются. Так он с ней и жил, то развлекался, то огонь пил. А потом сожрал бы, когда все выпил.

Что-то кольнуло Тео под ребро слева. Он даже дотронулся до груди и только потом понял, что это было внутреннее неприятное чувство, очень похожее на то, которое он испытал в тот день, когда застал жену в постели со своим коллегой.

Ревность? Злость? Досада?

Искра не принадлежала ему. Как он может ревновать?

В прохладном соборе почему-то сделалось очень душно. Прихожане встревоженно смотрели на Тео.

– Ваша милость, – негромко сказала какая-то женщина, – вы пойдете девушку спасать?

Тео кивнул. Почему-то ему не хотелось спрашивать, чем закончилась сказка о драконе и принцессе. И так было понятно, что ничем хорошим. И этот дракон выпьет огонь, который наполняет Искру, а потом сожжет ее за ненадобностью. Вот только дракон не думал, что рядом с Искрой будет Тео Эссен, которому она нужна. Не как вынужденная жена, а сама по себе – сейчас Тео с невероятной ясностью понимал это.

– Пойду, – коротко сказал Тео. – Осталось только выяснить, где ее искать.

Поиск пропавшего человека – довольно простое дело, если вам есть за что зацепиться. Но сейчас Тео сидел в комнатушке Эжена при соборе, и в голове у него царила звонкая пустота. Поисковый артефакт, маленький серебристый колобок, крутился у него на ладони, изредка издавая недовольное потрескивание. Артефакту не терпелось отправиться в дорогу, ему надоело вращаться здесь просто так, но Тео не мог задать ему направление.

Что она любит? Что для нее важно? За какую из тоненьких нитей, что составляют пряди души Искры, сможет зацепиться его артефакт? Тео смотрел, как колобок крутится, стремясь сорваться с его ладони и двинуться в путь, и не знал, за что можно ухватиться в отчаянной надежде проложить дорогу в драконью пещеру. Он представил Искру: рыжие волосы, яркие глаза, наполненные нетерпеливым любопытством, россыпь солнечных веснушек на скулах, сиреневая тень, что падает в яремную ямку и ключицы… Идиот, он жил с ней под одной крышей и так и не удосужился узнать!

Кто тут еще гордец…

– Самоотверженная девушка, – негромко сказал Эжен. Он сидел чуть поодаль, перелистывал очередную книгу в поисках той информации о драконах, которая могла бы хоть как-то пригодиться Тео. Пока было пусто, и Эжен произнес виновато: – Забрасываю удочку, но ничего не могу выудить. Вокруг драконов слишком много тьмы.

– Что, если это орхидеи? – вдруг предположил Тео. И торопливо объяснил, видя, что Эжен не понял, в чем тут дело: – Она же все это время работала в саду с орхидеями. Розовые королевские фаленопсисы. Они ей нравились. А моего крокодила она боялась. А он хотел с ней подружиться. Ходил за ней хвостиком. Но она боялась.

Тео замолчал, чувствуя, что его начинает наполнять озноб. Дьявольщина, он никогда и ни за кого так не боялся! А если он не успеет? Если дракон уже осушил ее огонь и оставил от Искры только пепел и кости?

– Попробуй орхидеи, – кивнул Эжен и, помедлив, добавил: – Я хочу, чтобы вы вернулись живыми, Тео. Я буду молиться. Надеюсь, меня все-таки услышат.

Тео усмехнулся – у него никогда прежде не было такого странного чувства. Обычно он делал свою работу с энергичным воодушевлением и изредка с холодной, рассудочной ненавистью. А теперь ему вдруг сделалось не по себе. Тео представлял Искру в золотых объятиях дракона, и ему делалось так холодно, словно он вдруг шагнул из жаркого солнечного дня в новогоднюю полночь с хрустящим студеным ветром.

Он сам не знал, почему так. Еще сегодня утром он не любил Ивис Бувье и не собирался в нее влюбляться.

Но холод не собирался отступать.

– Если мы вернемся живыми, ты нас обвенчаешь. Сразу же, – твердо сказал Тео. – Что там сказки говорят о спасителях и прекрасных девах?

Эжен понимающе кивнул и улыбнулся. Тео невольно обрадовался, что его друг сохраняет твердость духа и может улыбаться. Это давало ему надежду, и холод делал шаг назад, разжимая пальцы.

– Именно это и говорят, – ответил он. – С Богом, Тео. Возвращайтесь.

Колобок, который весело подхватил мысль Тео об орхидеях, наполнился низким жужжанием и вибрацией, разрубая пространство и прокладывая дорогу туда, где дракон спрятал свою добычу. Тео успел подумать, что в прежние времена такие колобки работали с перебоями, но в этот момент комнатушка Эжена скользнула куда-то в сторону и растворилась в нахлынувшем мраке. Тео летел во тьме, пытаясь не выронить колобок, – тот настолько рьяно стремился вперед, что почти выкручивал ему запястье.

Тео оставил меч в храме. Если дракон спит, ему понадобится только заклинание. А если не спит, то меч уже не пригодится.

Тьма сгустилась, ударила его в ноги так, что Тео едва не свалился на каменный пол – холодный, обжигающий даже сквозь подошвы ботинок. Он постоял, поморгал – темно. Непроницаемый мрак и тишина.

Подземелье? Похоже.

Что, если колобок взял неправильный след и зашвырнул Тео туда, откуда не выбраться? И здесь нет Искры и надо все начинать сначала.

Тео щелкнул пальцами, поймал вспыхнувшую искорку и, когда она окрепла, увидел прямо перед собой громадную каменную образину. Мускулистое тело горбилось, выбрасывая изогнутые шипы, распахнутая пасть щерилась двумя рядами зубов, вместо третьего глаза тускло сверкнул рубин… Забери его, вынеси на поверхность и никогда не узнаешь, что такое жизнь в бедности. Тео сделал осторожный шаг назад, чуть отвел руку вправо, и из мрака проступила еще одна статуя – осьминог с человеческим телом присел так, словно собирался броситься на жертву из засады. Три пары рук украшали тяжелые золотые браслеты, тени дрожали на щупальцах, и казалось, что они движутся в голодном предвкушении. За спиной осьминога виднелось третье изваяние – сплетение копыт и хвостов, три головы, острые клювы.