выдохнула Римма Марковна, с задумчивым видом немного пожевала губами и вдруг решительно полезла в буфет, на самую нижнюю полку. Покопавшись там немного, наконец, достала оттуда чуть запылённую пузатую бутылку домашней наливочки и, протирая её фартуком, заговорщицки подмигнула Петрову:

— Будешь?

Римма Марковна со Светкой прямо с утра переехали на Механизаторов, а я отправилась на работу, поклявшись, что вечером обязательно заскочу в коммуналку. Причиной было беспокойство Риммы Марковны, чтобы я полноценно поужинала, «а не бутерброды всякие, а то знаю я тебя». На самом же деле она просто опасалась нос-к-носу сталкиваться с Клавдией Брониславовной и Элеонорой Рудольфовной без «силовой» поддержки в виде меня.

Ну ладно, это мы можем.

Настроение было преотличное, с самого утра я планировала побесить товарища Иванова, поэтому прямиком отправилась в Красный уголок.

На самом деле сейчас уголок назывался «Ленинская комната» и представлял собой довольно-таки большое помещение, в котором на стенах висели яркие агитационные стенды с информацией, яростно порицающей мелкособственнические мещанские инстинкты, и заодно указывающей истинный Путь (именно так, с большой буквы) в светлое будущее, а также стандартные портреты членов Политбюро в полном составе. Огромная цветная карта мира была столь огромна, что закрывала часть окна, отчего в комнате было темновато. Застекленный алый щит с вымпелами и грамотами, полученными депо «Монорельс» за различные достижения на пути строительства коммунизма, соседствовал с двумя открытыми шкафами-стеллажами, где пёстрой неразберихой кучковалась спецлитература. Это всё было столь ярким, кричащим, что скромный алебастровый бюстик Ленина на фоне этого идеологического великолепия совсем терялся. На одном из трёх столов сиротливо лежали две перевязанные толстым коричневым шнурком подшивки газет. И над всем этим висел огромный кумачовый плакат с безапелляционно предостерегающей надписью: «Не курить!».

Народ из депо по привычке (или в шутку) называл это место — «Красный уголок».

— Лидия Степановна! Вы сегодня чудесно выглядите! — бойко завёл старую пластинку товарищ Иванов, совершенно неубедительно изображая Ромео. Сегодня он показался мне каким-то слишком уж возбуждённым, что ли.

— Так! Давайте-ка поработаем, товарищ Иванов, — ответила я и сдула пыль с чуть пожелтевшей подшивки газеты «Правда» за 1979 год.

— Как скажете, Лидочка, как скажете, — расцвёл улыбкой он и вонзил в меня ещё один страстный взгляд.

— Итак, насколько я понимаю, именно это место является центром культурно-просветительской работы и политической подготовки сотрудников депо «Монорельс»? — слегка насмешливо улыбнулась я и провела пальцем по ближайшему столу. На пальце осталась грязь.

— Д-да, — запнулся Иванов и уже с лёгкой тревогой посмотрел на мой палец.

— И заведуете этим всем, насколько я понимаю, именно вы? — продолжила я, внимательно рассматривая длинный и выразительный след от пальца на пыльной крышке стола.

— Я, — с готовностью подтвердил Иванов.

— Понятно, — кивнула я, свернула в трубочку одну из неподшитых газет и, встав на цыпочки, стянула нею огромную паутину из-за шкафа.

— Лидия Степановна! — побледнел Иванов, косясь на развевающуюся словно парус паутину. — Здесь не успели убраться. Сейчас техничка, Маруся, она за двоих работает, пока вторая на больничном, и не успевает. Так я ей разрешил здесь пока не убираться.

— Эдуард Александрович, — равнодушно пожала плечами я, — вопрос не в качестве уборки. Вопрос в посещаемости Ленинской комнаты.

На самом деле меня меньше всего волновала посещаемость данного помещения, но с Ивановым нужно было разбираться и ставить его на место.

Я подошла к ещё одному бюстику юного Володи Ульянова и сдула облачко пыли с гипсовых кудрей.

— Если бы сюда люди ходили, пыли на столах не было бы, — развернулась я к Иванову, — её вообще здесь не было бы.

— Они ходят! Постоянно ходят! — прижал руки к груди Иванов.

— А вот Марлен Иванович вчера жаловался, что политинформаций по понедельникам нету, — рассеянно заметила я, рассматривая засиженную мухами люстру.

— Наветы! — отчаянно закрутил головой Иванов.

— Так значит есть политинформации? — изумилась такому коварному вероломству Любимкина я.

— Ну, понимаете, Лидия Степановна… эммм-м-м, Лидочка, сейчас у нас не самые лучшие времена, большие заказы, мы работаем не покладая рук, так что не всегда остаётся свободное время…

— Вот как, — участливо покачала головой я, — и что, это всё тянется целых три года?

— Почему три года? — не понял Иванов.

— Да вот по дате последней «свежей» газеты смотрю, — я строго ткнула пальцем в пожелтевшую чуть скукоженную «Правду».

— Да это уже прочитанные газеты! — возмутился товарищ Иванов с таким яростно-негодующим видом, что позавидовала бы даже «демоническая» Олечка.

— А свежие где?

— Так на руках же! — моментально нашёлся Иванов, — рабочие берут и читают.

— За три года? — не поверила я, — и что, они все настолько любознательны, что до сих пор перечитывают прошлогодние и позапрошлогодние газеты?

— Эм-м-м…, — замялся Иванов, но тут настенные часы пробили время, да так громко, что я чуть не подпрыгнула.

Но это было не всё потрясение на сегодня — товарищ Иванов вдруг шагнул ко мне и страстно посмотрел в глаза:

— Лидочка, милая, я же ночей не сплю, всё думаю о тебе! Я потерял покой!

— Эдуард Александрович, мы не закончили с Красным уголком! — попыталась вернуть его в рабочее русло я.

— Лидочка! — не обратил внимания на мой протест Иванов.

— Эдуард Александрович! Я задала вам вполне конкретный вопрос и жду ответа.

— Да какой может быть ответ, Лида! — как-то слишком громко вскричал Товарищ Иванов, затем бросился ко мне и заключил в свои объятия, я даже трепыхнуться не успела. Хватка была настолько крепкой, что вырваться я не могла.

— Отпустите! — прошипела я, вырываясь.

— Лидочка! Любовь моя! — продолжал надрываться Иванов.

И в этот момент дверь в кабинет распахнулась и на пороге с ошеломлённым видом застыли Герих, Швабра и Щука. Из-за их спин выглядывала Лактюшкина и ещё кто-то.

Глава 7

— Это что здесь такое творится?! — вскричала Щука, вне себя от оскорблённых чувств.

— Разврат! Прямо на работе! — ахнула Герих, правда слишком уж громко и потому совершенно неубедительно. — Совсем с ума посходили!

— Кошмар! Я такого ещё в своей жизни не видела! Чтобы средь бела дня! На работе! Вот так вот осквернять Ленинскую комнату! — злорадно поддакнула Швабра.