И хотя подобный тон ей не нравился, Конни охотно подчинилась. Ноги держали ее с трудом, словесная дуэль с Говардом никогда не давалась легко. Не в пример Адаму, он не делал скидку на пол.

Присев на краешек стоящего напротив софы кресла, она крепко сжала колени, обхватив их сплетенными пальцами рук. Нервы ее были на пределе, а главное, было непонятно, чего от него можно ожидать. Конни боялась, что Говард все еще ищет ссоры.

— Не желаешь ко мне присоединиться? — спросил он, щедрой рукой наливая себе виски в бокал и резким движением опрокидывая его содержимое в рот.

Впечатление было такое, что у него перехватило дыхание. Может быть, он просто забыл, насколько крепким бывает этот напиток?.. Сколько времени прошло с той поры, как Говард пил его в последний раз? Почти чистый алкоголь обжег ему горло, и прошло несколько долгих секунд, пока Говард вновь обрел способность дышать. Вскочив на ноги, она несколько раз стукнула его по спине, вызвав этим приступ кашля. Схватившись рукой за горло, Говард жестом попросил Конни чего-нибудь освежиться.

На мгновение она растерялась, но потом поспешила в кухню и вернулась со стаканом воды. Жадно выпив ее, он вновь обрел способность говорить. Голос его был хриплым и нервным.

— Ты, пожалуй, права, — сказал он, — видимо, мне лучше пока обойтись без виски. У тебя нет чего-нибудь послабее? Горло горит огнем.

— Конечно.

Убежав в кухню, Конни вернулась с банкой апельсинового сока и чистым стаканом. Но Говард, открыв банку, начал жадно пить прямо из нее. Постепенно его лицо приобрело свой нормальный цвет, а дыхание вновь пришло в норму.

— Ладно, — сказал он, когда жжение в горле поутихло, и опять откинулся на подушки, прижав к груди почти пустую банку с соком. — Во всяком случае, теперь ты знаешь, что тебе нечего меня опасаться. Как видишь, я до сих пор слаб как котенок.

На взгляд Конни, он отнюдь не напоминал котенка. Раненого кота, возможно, да к тому же еще и дикого. Ее не покидало ощущение того, что когти его были по-прежнему наготове, хотя и спрятаны до поры до времени.

— Ты не голоден? — спросила она, понимая, что ищет предлога вновь покинуть комнату.

Говард бросил на нее понимающий взгляд.

— Мне кажется, ты хотела со мной поговорить, — сказал он. — Или раздумала? — Глаза его сузились. — А может быть, ты сама голодна?

Голодна! Да ей казалось, что она больше никогда не захочет есть.

— Я потерплю, — ответила Конни и, заметив, что еще только половина пятого, бросила взгляд в направлении окна. — Как ты думаешь, долго еще они будут здесь околачиваться?

— Кто знает, — сухо сказал Говард. — А что? Ты ожидаешь визита своего дружка?

— У меня нет никакого дружка, — не совсем уверенно возразила она. — Просто не нравится, когда за мной наблюдают.

— Тогда задерни шторы, — устало посоветовал он, но снаружи еще не стемнело, и ей не хотелось привлекать к себе еще большее внимание. — Сядь, — сказал Говард, когда стало очевидно, что Конни не собирается последовать его совету. — Если уж я мирюсь со всем этим, то тебе сам Бог велел.

Тяжело вздохнув, она сделала, как он сказал. Им необходимо было поговорить, но Конни слишком нервничала, его приход совершенно выбил ее из колеи.

— Итак… — холодно начал Говард. — Как давно была сделана эта фотография?

— Какая фотография? — неуверенно спросила она, невольно бросив взгляд на каминную доску, но тут же поняла, что он имеет в виду. — Ах, эта вчера вечером… когда он выходил отсюда.

Ноздри Говарда вновь раздулись.

— Вчера вечером? — повторил он. — Выходит, этот… дружок, который вовсе и не дружок, все еще является частью твоей жизни?

— Он мне не дружок, — возразила она, ненавидя себя за вечное стремление все сгладить, а, по сути, защититься. — И это был наш первый вечер вдвоем… с тех пор как мы узнали о твоем возвращении.

— Мы? — скривился Говард. — Ты не представляешь, как мило это звучит: «Мы не встречались по вечерам с той поры, как услышали о том, что ты еще жив». Ты ассоциируешь себя с ним, а не со мной.

— Я просто неудачно выразилась.

— Так ли это? — Говард заложил ногу за ногу. — Тогда интересно, почему для возобновления отношений с ним ты выбрала именно вчерашний вечер, а не какой-нибудь другой? Может быть, вы хотели поговорить о том, какое впечатление произведет эта фотография?

— Вовсе нет, — возмущенно возразила Конни. — Я же сказала тебе, фотография была сделана именно вчера. А если тебе хочется узнать, зачем приходил Адам, пожалуйста. Я собиралась рассказать ему о том, как съездила к тебе на базу.

Брови Говарда удивленно полезли вверх.

— Хотела обсудить с ним, каким образом тебе поступить со мной, я правильно понял?

— Нет. — Он был настолько близок к правде, что Конни с трудом удалось подыскать ответ. — Я… я просто хотела сказать ему, что ты… некоторое время проведешь на базе. Он человек порядочный и его беспокоит твое состояние.

— Ну, разумеется.

— И это действительно так.

— Или, например, ты хотела сообщить, что, если он захочет воспользоваться возможностью, место все еще свободно? Уверен в том, что… этот Адам… был рад шансу возобновить вашу… связь.

— Никакой связи не было! — сердито воскликнула Конни. — И если ты думаешь, что Адам способен на такое, то совсем не знаешь его.

— Конечно, не знаю, — сухо напомнил Говард. — Поэтому просвети меня. Не хочешь же ты сказать, что он лишен желаний, естественных для всех остальных людей?

Конни чуть не задохнулась от негодования.

— Адам — слуга Божий, — отрезала она. — Он уважает таинство брака и никогда не сделает ничего против своей совести.

— Ты хочешь сказать, что он ханжа, — заключил он. — Либо научилась лгать лучше, чем умела когда-то.

— Вовсе он не ханжа! — обиделась Конни. — Просто Адам очень добропорядочный человек, вот и все. — Она гордо выпрямилась. — Может быть, тебе этого не понять. Я ведь не знаю, как часто ты мне лгал.

— Я тебе не лгал никогда, — огрызнулся Говард. — Однако согласись, такие люди встречаются нечасто.

— Знаю, — ответила Конни, довольная тем, что он наконец признал это. — В отличие от некоторых своих коллег, он искренне верит в то, что проповедует.

— Прямо образчик святости, — все так же насмешливо заметил Говард. — И что же он проповедует? Ты ведь наверняка ходишь в церковь.

— Конечно. — Конни помедлила. — Мне кажется, он верит в силу молитвы, в то, что все возможно… Надо только иметь веру.

— Даже отобрать жену у другого человека, — с издевкой в голосе заметил Говард. — Прости, если я не сразу поверил в возможность подобной добродетели.