Иногда дочери навязывается роль лучшей подруги или доверенного лица одинокой матери, что не позволяет ей оставаться ребенком, обременяет избытком взрослой информации и разрушает необходимые границы. Такие отношения имеют свои негативные последствия, как рассказала мне 39-летняя Грейс: «Отец развелся с матерью, уехал и женился снова, когда мне было шесть. Видели фильм “Где угодно, только не здесь”? Так я и жила. Мать хотела, чтобы я заботилась о ней, слушала ее, поддерживала. Она не позволяла мне быть ребенком, и сейчас, когда я взрослая, она не изменилась. Быть рядом с ней – все равно что в комнате без окон. Меня не существует».

Этот паттерн отличается от остальных, и часто отношения между матерью этого типа и дочерью налаживаются, когда исчезают или сглаживаются проблемы, мешающие матери справляться со своей ролью. Это не значит, что они не сказываются на развитии дочери, однако всегда ясно, что случившееся никак не связано с самой дочерью. Она не чувствует себя виноватой или ответственной и может сочувствовать невзгодам матери, даже если навязанная роль ее раздражает. В общем, ситуация кардинально отличается от предыдущих.

Типичные последствия перемены ролей

● Ощущение потерянного детства; вынужденное взросление, к которому дочь не готова.

● Часто неумение общаться и чувство изоляции.

● Внутренний конфликт: дочь любит мать, но и сердится на нее.

● Огромные трудности с созданием тесных доверительных отношений.

Очень немногие женщины говорят, что их детством и юностью управлял один тип материнского поведения; почти у каждой мать демонстрировала в разное время еще один или даже несколько типов. Я сознательно использовала ненаучные описания даже в отношении эгоцентричных матерей, которых предпочитаю не называть нарциссичными. Дело не только в том, что я не врач и не психолог: даже будучи врачом, я не могла бы ставить диагнозы на расстоянии. Есть и другая причина. Поняв, что твоя мать нарцисс или близка к этому, испытываешь нечто вроде озарения, но не сосредоточиваешься на том, что произошло с тобой. Моя книга о вас, а не о ней. Ее поведение важно лишь постольку, поскольку помогает понять, как оно на вас сказалось.

Эти категории должны послужить вам отправной точкой в понимании того, как именно с вами обращались. Мощные подсознательные процессы мешают осознать, какой урон вам нанесли, поэтому так трудно увидеть собственные раны. Чем больше пережитого вы вытащите на свет из мрака бессознательного, тем лучше подготовитесь к тому, чтобы покончить с влиянием прошлого и устремиться в будущее.

Вербальные агрессия и насилие – обычные элементы эмоционального ландшафта нелюбимой дочери, хотя она может этого не знать или не отдавать себе в этом отчет. Ребенок считает происходящее в родном доме нормальным, поскольку ему не с чем сравнивать. Мир малыша очень мал, а понимание этого мира контролируется родителями. Резкие слова мать оправдывает необходимостью приучения к дисциплине или коррекции поведения («Мне бы не пришлось сердиться, если бы ты не устраивала кавардак»). Кроме того, агрессивные матери недооценивают или отрицают болезненность вербального насилия, обрекающего ребенка на растерянность и стыд («Это всего лишь слова, не будь плаксой, покажи характер»). Одна нелюбимая дочь (ей уже 47 лет, и она сама мама) так описывает свой детский опыт: «Моя мать наполняла дом яростью и криком, но заявляла, что я не имею права огорчаться или сердиться и должна радоваться, что меня кормят и одевают. Она стыдила меня, если я реагировала на ругань. Она высмеивала меня и старалась выбить из колеи, когда я радовалась или гордилась чем-то, и я становилась словно бы все меньше и меньше. Я изо всех сил старалась исчезнуть, понимаете?»

Но не все оскорбления бывают громкими и не все высказываются вслух. Как ни странно, больнее всего можно обидеть не издав ни звука: молчание в ответ на вопрос или отпущенный комментарий порой хуже оглушительной ругани. Молчание – действенное средство высмеивания и пристыживания. Зачастую ребенок, подвергающийся молчаливой агрессии, испытывает большее смятение чувств, чем если бы на него орали и ругались, потому что отсутствие признаков ярости посылает неоднозначные сигналы, и мотивация преднамеренного молчания взрослого или отказа отвечать на вопросы непостижима для него. Особенно больно, когда с тобой обращаются так, будто ты невидим или настолько незначителен, что даже не заслуживаешь ответа. Что может быть страшнее и мучительнее того, что мама ведет себя так, будто не видит тебя, сохраняя при этом полное спокойствие?

Все, что известно науке о последствиях вербального насилия, относится и к его молчаливой разновидности. Познакомьтесь с описаниями разнообразных форм закамуфлированной вербальной агрессии, с которыми вам, возможно, пришлось столкнуться.

Игнорирование. Большую часть информации о мире и взаимоотношениях дети получают из чужих рук, поэтому дочь, которую игнорирует мать, усваивает, что ее положение в мире ненадежно, хотя и не понимает причин этого и, хуже того, делает вывод, что любые отношения заставят ее чувствовать себя еще хуже. Помните воздействие эксперимента Эдварда Троника с «каменным лицом» на младенцев и детей одного-двух лет? Что им приходилось делать, чтобы защититься? Девочка, которую игнорируют круглые сутки, фактически утрачивает чувство собственного «я» и запоминает, что избегание не ранит, а вот ожидание отклика и внимания причиняет боль. Это тоже насилие.

Противостояние. С точки зрения ребенка, это очень похоже на игнорирование, но имеет иные эмоциональные последствия, особенно в зрелом возрасте. Чаще всего эта форма насилия осознается в юношеском возрасте, что может еще больше дестабилизировать ситуацию в семье, будет ли дочь сопротивляться или сдастся. Особенно страдают маленькие дети. Именно на отсутствии у ребенка зрелых и эффективных механизмов защиты сосредоточили внимание израильские ученые, исследуя долгосрочные эффекты эмоционального насилия над детьми. Они пришли к выводу, что ущерб, наносимый самооценке детей, во многом объясняется их неспособностью оградить и защитить себя и усвоением мысли, что они недостаточно хороши, чтобы притязать на внимание родителей – равнодушных или склонных к жесткому контролю.

Презрение и высмеивание. Ребенка можно заставлять испытывать стыд, не повышая голоса или одними только жестами, например закатывая глаза и презрительно смеясь над ним либо превратив в предмет насмешек. Эта разновидность третирования в некоторых семьях становится командным спортом: братьям или сестрам жертвы предлагается присоединяться к нападениям, а нелюбимая дочь становится «козлом отпущения». Контролирующие или стремящиеся быть в центре внимания родители часто пользуются этим приемом, чтобы заправлять всем происходящим в доме. Еще раз подчеркну, что ранить чувства ребенка можно, не повышая голоса.

Газлайтинг. Цель этой манипуляции – заставить усомниться в собственных ощущениях. (Понятие восходит к фильму «Газовый свет», снятому по одноименной пьесе, герой которой пытался убедить героиню, что она сходит с ума.) При этом не нужно кричать и ругаться, достаточно отрицать нечто, имевшее место. С учетом неравенства сил родителя и дочери и того факта, что маленький ребенок считает взрослых истиной в последней инстанции и авторитетом в большинстве вопросов, пока не подрастет настолько, чтобы ставить под сомнение их суждения, этот прием дается матери легко. Газлайтинг не только заставляет дочь опасаться, что она «ненормальная», но и подрывает ее уверенность в собственных мыслях и чувствах – всерьез и надолго. Следует учитывать, что у детей отсутствуют сознательные защитные механизмы.