Итак, стереотип об «одинокой одиночке» ложен? Это зависит от привязанности единственной дочери к матери и отцу и от устойчивости треугольника, составляющего ее семью. Если привязанность ненадежна и мать демонстрирует любой из восьми токсичных стилей поведения, дочери придется очень трудно, даже если она рано осознает происходящее. Единственные дети проводят со взрослыми больше времени, наблюдают больше разговоров и поступков взрослых, они привыкают слушать или даже подслушивать их. (Все это ненаучные данные, но я сама росла одна, у меня один ребенок, и я опросила многих женщин, не имеющих братьев и сестер.) Однако осознание паттерна не помогает единственному ребенку справиться с отрицательными эмоциями или облегчить боль от того, что его не любят. Посторонние склонны считать таких детей избалованными, что может приводить к особой изоляции и заставлять держать рот на замке.

Единственный ребенок постоянно находится в центре внимания – враждебного, если мать агрессивна, навязчива или эгоцентрична; некому отвлечь огонь на себя или дать небольшую передышку.

Как ни странно, единственные дети могут становиться «козлами отпущения», несмотря на отсутствие «стада». Их обвиняют в том, что в жизни матери что-то не сложилось, например что ей пришлось пожертвовать амбициями или успехом («Если бы не ты, я бы сделала блестящую балетную карьеру»), в сделанном матерью выборе («Из-за тебя я не смогла окончить колледж»), в состоянии ее здоровья или внешности («Мне так и не удалось похудеть, после того как я набрала вес во время беременности») или в крахе ее брака. Последнее обвинение выдвигается чаще всего, особенно если дочь похожа на отца, напоминает о нем матери или ведет себя как «предательница», желая общаться с ним и его родственниками. Так случилось с Джоди (35 лет): «Папа ушел, когда мне было шесть, и женился снова через считаные дни после оформления развода. Мать обвиняла меня в его уходе. Она говорила, что, если бы я не требовала так много ее внимания, он не чувствовал бы себя заброшенным. Я верила ей долгие годы и тащила на себе ужасный груз вины. Хуже того, она заставила меня чувствовать себя негодяйкой, потому что я любила папу и хотела видеться с ним. Вы не представляете, какая это была пытка. Мне помогло то, что я уехала в колледж, и в кабинете психотерапевта ощущение, что я несчастна, наконец оставило меня. Это было спасением».

Согласно мифу о единственном ребенке, он склонен к навязчивости, и хотя в здоровых семьях это не так, но может быть верно для неблагополучных, о чем свидетельствуют душераздирающие воспоминания Ариэль Лив «Укороченная жизнь» (An Abbreviated Life). Единственный ребенок чрезвычайно эгоцентричной матери и любящего отца, находившегося буквально на другой стороне земного шара, Лив начала жить собственной жизнью, лишь полностью разорвав отношения с матерью. Чередующиеся навязчивость, подавление, манипулирование и газлайтинг не оставили ей выбора.

Оставаясь единственным ребенком первые девять лет своей жизни, я лелеяла две главные фантазии. В первой меня перепутали в роддоме и «настоящая» мать звонила в дверь, чтобы забрать меня. Во второй у меня была мудрая, любящая старшая сестра-защитница, как Джо в «Маленьких женщинах», которая стала бы моим лучшим другом, рассказала, что я не виновата в том, как мать обращается со мной, и даже сбежала бы вместе со мной из дома, если потребуется, как в сказке «Гензель и Гретель» – только с участием двух девочек.

Что бы ни рисовалось моему воображению, истина в том, что отношения братьев и сестер бывают непростыми даже в самых благополучных обстоятельствах, в любящих семьях. Несмотря на миф о том, что мать одинаково любит и опекает всех детей, почти в любой семье имеет место фаворитизм, о чем свидетельствуют масса исследований и понятие дифференцированного родительского отношения. Поскольку для нашего вида выполнение материнских функций является не биологически обусловленным, а усвоенным поведением, особенности личности и другие факторы влияют на способность женщины быть матерью конкретному ребенку, что может вылиться в разное отношение к собственным детям. В силу его личных особенностей («степени соответствия» ей) одного ребенка матери бывает проще растить, чем другого.

Представьте интровертную мать, вынужденную терпеть чрезвычайно шумного, неугомонного отпрыска, а теперь вообразите ее рядом со спокойным ребенком, гораздо больше похожим на нее. К кому из них она чувствует большую близость? Кто меньше ее раздражает? Насколько тяжелее для нее воспитывать первого, чем второго? Внешние факторы, например возраст и эмоциональная зрелость матери, материальное положение семьи, степень стрессовой нагрузки на мать и стабильность ее брака, также предопределяют разное отношение к детям. В любящей семье неодинаковое отношение может мотивироваться даже добрыми намерениями, скажем, убежденностью матери в том, что один из детей нуждается в большей поддержке и внимании. Распри детей одной матери, даже любящей, имеют под собой реальные основания.

Что еще важнее, исследования показали, что восприятие ребенком разного отношения к детям в семье («мамочка любит Тимми/Молли больше, чем меня») влияет на него сильнее, чем любовь и внимание, которые получает от матери он сам. Например, Джуди Данн и Роберт Пломин доказали, что последствия иного отношения родителя к сестре или брату более значимы для ребенка, чем подлинная любовь, которую проявляет к нему родитель. (Очередное доказательство психологического трюизма «зло сильнее добра» – негативный опыт сказывается на нас сильнее положительного.) Другие исследования свидетельствуют о том, что дети, пользующиеся большей поддержкой матери, – ее фавориты – имеют более высокую самооценку и лучше умеют приспосабливаться к ситуации, чем их игнорируемые братья или сестры, у которых выше риск развития депрессии. Исследование среди молодежи подтвердило этот вывод, а также продемонстрировало эффект ослабления братско-сестринских уз в семьях, где наблюдается дифференцированное родительское отношение. Эффект усиливается, если дети одного пола.

Убеждение, что наличие в семье больше чем одного ребенка идет на пользу и детям, и родителям, так долго господствовало в восприятии семейных отношений, что в детской ревности стали видеть безобидный, хотя и неприятный, «побочный эффект» большой семьи. Это не всегда верно, поскольку, как показывают недавние исследования, соперничество между детьми может причинять огромный ущерб личности, а травить друг друга дети, оказывается, учатся дома.

Имейте в виду, что эти наблюдения сделаны в благополучных семьях, где базовые эмоциональные потребности детей удовлетворяются. Если добавить в уравнение нелюбящую мать, возникают многочисленные вариации на основную тему. Когда мать не любит или слишком критикует только одного из детей, складываются отношения, внешне порой напоминающие те, что свойственны благополучным семьям, но качественно иные – намеренно и сознательно жестокие.

Некоторые матери активно управляют поведением своих детей, стравливая их или перетягивая братьев/сестер нелюбимой дочери на свою сторону, превращая ее в «лишнюю» (Мюррей Боуэн называет это триангуляцией). Иногда такое поведение призвано удерживать внимание всех членов семьи на матери или гарантировать, что ее точка зрения будет для домашних истиной в последней инстанции. Одна дочь, уже взрослая и порвавшая с матерью, рассказала, как однажды ее брат в разговоре с матерью признался, что выпил с сестрой кофе, и мать бросила трубку, а затем отправила ему электронное письмо с такими словами: «Твоя сестра всегда была трудным ребенком и ненормальной, и мне больно и оскорбительно думать, что ты встаешь на ее сторону. Никогда больше с ней не общайся, если хочешь и дальше видеться со мной». Контролирующая, воинственная или поглощенная собой мать обычно делает все возможное, чтобы не дать детям завязать достаточно тесные и теплые отношения, если они не находятся под ее полным контролем.