Сверхкритичность. Во многих семьях вербальная агрессия (как шумная, так и молчаливая) обосновывается исправлением кажущихся дефектов характера или поведения дочери. Сверхкритичность – высматривание и преувеличение любого неверного шага, любой ошибки – может «оправдываться» или «объясняться» необходимостью удостовериться, что дочь не начнет «слишком много о себе мнить», что «успех не вскружит ей голову», что она «научится смирению», «поймет, кто в доме хозяин» и другими эгоистичными соображениями, прикрывающими жестокость. Постоянная критика, сообщаемая спокойным тоном, внушает ребенку мысль, что он не заслуживает внимания и поддержки из-за своей никчемности.

Отсутствие признания, поддержки и любви. Силу недосказанности невозможно переоценить, поскольку она наносит колоссальный урон душе и сердцу ребенка и является эмоциональным насилием. Дети так устроены: для нормального развития им необходимо все то, что нелюбящая мать не говорит им и не демонстрирует. Поверьте: слова, объясняющие, почему дочь заслуживает любви и внимания, жизненно необходимы, как и пища, вода, одежда и кров.

Утверждение нормальности или оправдание насилия. Как я уже говорила, это печальная истина: мир ребенка настолько мал, что он считает происходящее в его семье нормой жизни. Большинство детей объясняют вербальное насилие своими пороками и тем, что они «плохие». Как отмечают Рейчел Голдсмит и Дженнифер Фрейд, это, возможно, менее страшно, чем «еще более пугающая мысль, что опекающему взрослому нельзя доверять, и создает иллюзию контроля ситуации». Даже став взрослыми, жертвы молчаливого вербального насилия детских лет могут объяснять рациональными причинами или считать нормальным поведение своих родителей.

Материнская власть – способность диктовать, как надо интерпретировать все события в семье, – и принятие дочерью происходящего в доме как «нормы» мешают ей понять, что она подвергается эмоциональному насилию. Постоянная потребность в любви матери заставляет ее думать о том, как изменить положение вещей, а не анализировать реальное положение дел. Она предпочитает искать объяснения отношению к ней матери и оправдывать ее поведение, лишь бы не встретиться лицом к лицу с жестокой и болезненной правдой. Я называю это танцем отрицания. Неудивительно, что множество нелюбимых дочерей ведут внутреннюю борьбу десятилетиями после того, как детство останется позади.

Возможно, сейчас вы испытываете облегчение, поскольку прочли описание поведения вашей матери и узнали, что другие женщины имели в детстве такой же опыт. Одна посетительница моей страницы в «Фейсбуке» написала: «Удивительно, насколько мне стало легче, как все прояснилось, когда я узнала, что не одинока в своей ужасной ситуации, что другие прошли через то же самое и испытывали такое же чувство изоляции и боль». Используйте список разрушительных паттернов поведения матери как инструмент, чтобы разобраться в том, как ее действия и бездействие, сказанные и не сказанные ею слова повлияли на ваши реакции и поступки в прошлом и продолжают влиять в настоящем. Осознание ваших собственных ментальных моделей отношений – преобладающей у вас формы привязанности – необходимый этап этого процесса. Первые две главы описывают обстановку, в которой находится нелюбимая дочь; в следующих двух начинается процесс распутывания нитей, сплетающихся в ткань вашего личного опыта. Я называю это осмыслением, первый шаг которого – подробное рассмотрение вашей родной семьи и того, что в ней происходило.

Отношения матери и дочери развиваются, разумеется, не в вакууме. Драма разыгрывается в семье, и каждая семья имеет свою специфику. Эта глава знаменует собой первый шаг на пути к осмыслению случившегося – к тому, чтобы вы смогли увидеть и полностью осознать, что в вашем детском опыте было общим для нелюбимых дочерей, а что уникальным. Путь к исцелению всегда является единственным и неповторимым, поскольку все мы личности со своими особенностями и мировосприятием. Мы начнем с общей картины, чтобы сначала вы сумели найти общее с другими, а затем начали замечать различия.

Все, что мы знаем в ранние детские годы, – это мир нашей семьи. Мы можем чувствовать подспудные проблемы – раздоры родителей, изменения привычного распорядка, возможно, свидетельствующие о крупных, неведомых нам, переменах, – но не имеем возможности узнать, является ли наша семья такой же, как другие семьи, которые мы видим в большом мире. Все, что происходит в нашем маленьком мирке, так или иначе влияет на нас, хотя, будучи детьми, мы не осознаем этого. Одно из главных препятствий на пути к исцелению взрослого – это его детское «я», сохраняющееся в надежде почувствовать единение с семьей, принадлежность к ней, продолжающее верить, что происходившее в детстве было «нормой». Пусть не вполне нормой, но ведь все еще можно исправить…

Отношения в семье зависят от наличия или отсутствия других детей, отца, прочих родственников; от зависимостей и стабильности во всех ее проявлениях. И, разумеется, от наличия или отсутствия любви и сопереживания, наличия или отсутствия агрессии, злости, манипуляции и хаоса. Наличия или отсутствия взаимопомощи, уважения и заботы.

Все семьи разные, но существуют общие паттерны, которые помогают понять, что там происходит. Эта книга посвящена отсутствию материнской поддержки и любви, но обычно нелюбимая дочь страдает и от ущербных отношений с другими членами семьи. Добиться любви отца может быть столь же безнадежной задачей, как и завоевать любовь матери. Важны и отношения с братьями и сестрами, которые могут быть самыми длительными в жизни. Зачастую они становятся источником дополнительной боли и потерь.

Все эти взаимодействия – определяющиеся отношениями с матерью – оставляют свой след в душе нелюбимой дочери.

Обдумывая отношения с людьми, их плюсы и минусы, мы привычно используем образ весов, рассуждая о «равновесии», если ищем доводы в пользу того, чтобы сохранить, например, брак или дружбу, либо, напротив, о недостатках, «склоняющих чашу весов» к разрыву. С этим образом и сравнениями связана одна проблема, особенно если мы хотим разобраться, как повлияли на нас отношения в родной семье: они неточны. Если вы помните, в первой главе я писала, что «зло сильнее добра»: дурные события и отрицательные эмоции влияют на нас гораздо быстрее и сильнее, чем хорошие и положительные. И они очень легко всплывают в памяти. Словесное выражение заботы одним родителем не нейтрализует и не смягчает воздействия вербальной агрессии другого. Исследование с участием примерно 2000 взрослых в возрасте 60−69 лет показало, что, рассказывая истории своей жизни, они по-разному вспоминали важные события своей жизни, даже очень давнишние, за исключением детских травм. Исследователи пришли к выводу, что пожилые люди воспринимают позитивные события как значимые в значительной степени из-за культурных норм, а негативные – из-за приобретенных навыков преодоления или повторных эмоциональных травм.