Фок сознательно оголял важнейший порт — теперь стало ясно со всей определенностью, что в самом Инкоу самураи высаживаться не будут. Возможно, посчитали, что такая операция им вряд ли удастся — шпионов у них там прорва. Все же восемь батальонов гарнизона, минные заграждения на подходе к устью реки, береговая батарея, два катера с торпедным аппаратом на каждом. А главное — бронепоезда с железнодорожными батареями — новая, необычная техника всегда вызывает у военных определенную осторожность. Никому не хочется лезть в бой, пока не выработаны меры противодействия любому появившемуся у противника виду оружия.

— Да и сам опасаюсь японцев, раз они такое выкинули, то бог знает, что им в головы прийти может. Ничего не понимаю, как можно было выбрать самый худший вариант? Если бы высадку сделали у Инкоу, то мы бы оказались в скверной ситуации, чего я, откровенно скажу, зело опасался. Однако, а это возможно, они узнали, что сюда идет переброска всего твоего корпуса, Николай Платонович, да еще 1-й дивизии.

— Не думаю, тогда их шпионы должны быть в штабе Маньчжурской армии, и иметь доступ к телеграфу…

Зарубаев неожиданно осекся и внимательно посмотрел на Фока — тот промолчал, только пожав плечами, как бы говоря «понимай, как знаешь». Старый генерал засопел, и Александр Викторович его прекрасно понимал — подобные мысли могут завести далеко. Нет, Куропаткин быть предателем не мог — он и так наделал в этой войне столько ошибок, что являлся одним из «творцов» поражения, если так можно сказать.

— Японцев сейчас нужно блокировать на плацдарме и всячески перебрасывать сюда подкрепления — иметь такую занозу в заднице нетерпимо. Нужно выдергивать, не считаясь со средствами. Имея две бригады, ты завтра попробуй их сковырнуть с западного берега, Николай Платонович, — осторожно произнес Фок, с надеждой в глазах посмотрев на Зарубаева. И добавил негромко, стараясь не выругаться:

— У тебя четырнадцать батальонов будет, шесть батарей — полсотни орудий. Если не удастся, то надежно блокируй, окапывайся по гребням сопок — и веди беспокоящий артиллерийский огонь. Их там нужно тревожить днем и ночью, не давать беспрепятственно высаживаться.

— Сколько японцев на транспортах?

— Вышло четыре десятка, здесь навскидку тридцать. Если посчитать, то меньше двух дивизий — думаю, до двадцати батальонов. Но хорошо вооруженных и мотивированных солдат — вон как резво на берег выходят. Одно плохо — канонерские лодки не дадут тебе пушки ближе подвести — снесут артиллерийским огнем. Это я у Бицзыво видел, потому батареи от берега отодвинул и на закрытые позиции поставил.

— Да оно понятное дело, — усмехнулся Зарубаев, — морская пушка завсегда дальше любой полевой бьет. Ничего, бог не выдаст…

— Ты уж не рискуй понапрасну, подожди. Не нужны нам напрасные потери, нельзя кровь попусту проливать. До России слишком далеко, чтобы на пополнение рассчитывать. Мы иначе поступим, — Фок посмотрел в бинокль, через мощную оптику было можно рассмотреть, что творится в пятнадцати верстах. А там была прежняя картина — японцы безнаказанно высаживались на западное побережье, совершенно наплевательски относясь к китайской территории. И отчаянно отбилась на восточном берегу, чуть ли не под носом, практически рядом, где на мелководье высился застигнутый отливом большой транспорт. Но было видно, что иркутяне самураев там уже дожимают, не смотря на стрельбу маленькой вражеской канонерки, что нагло стреляла из глубины бухты.

— Я уже телеграмму отправил генералу Белому — 120-ти пудовые шестидюймовые и 107 мм крепостные пушки сюда вечером отправят эшелоном из Цзиньчжоу. Завтра днем с платформ сгрузить и сюда доставить плевое дело. Вот тогда и атакуй смело, неприятельские корабли достать можно, и отогнать, и транспорты обстрелять — а то ведут себя по-хозяйски, запредельно нагло. Освоились тут, понимаете ли!

— Надо им урок дать наглядный…

— Послезавтра, когда у тебя под рукой вся 2-я дивизия будет. И тяжелая артиллерия — не хрен ей на крепостных позициях бесполезными грудами железе стоять, пользу приносить нужно, да и боевой опыт приобрести. Не получится — 3-ю дивизию подождем…

Фок задумался, бросил взгляд на группу штабных офицеров, которые делали на память снимок — перед ними крутился фотограф. Война войной, а память памятью. Усмехнулся, глядя на суету, но делать комментарии не стал. Снова повернулся к Зарубаеву.

— Японцев вышибать отсюда нужно! Нельзя им давать навязывать нам свои условия, самим перехватывать инициативу надо. Учти, Николай Платонович — наступление против армии Оку останавливать нельзя, противник на это и расчет сделал, стараются наши операционные линии растянуть длинными. И заставить резервы, которых у нас и так мало, бесцельно потратить на все эти эскапады.

— Понимаю, что нельзя — дадим слабину, японцы снова от Дагушаня полезут, им железную дорогу перерезать нужно, кровь из носа, и отсечь Квантун с нашим флотом. Тогда в войне они могут и победить.

— Правильно думаешь, так оно и будет, если мы ушами прохлопаем. А потому стянем сюда весь твой корпус, 35-ю бригаду дам — и недельный срок. Пойми, их давить тут нужно немедленно, если морем еще доставят подкрепления, то у нас уже сил не хватит, а генерал Куропаткин больше ничего не даст. У него только три дивизии и остались, а ими отряд генерала Засулича усиливать надо — армия Куроки ведь тоже наступает.

— Понимаю все, — произнес Зарубаев и усмехнулся. — Так, значит, паровоз давить надо в детстве, пока он еще чайник?!

Глава 13

— Мы понесли слишком большие потери, недопустимые…

На Алексеева было страшно смотреть — за те три дня, что они не виделись, адмирал почернел лицом, красные глаза воспалены — непонятно, спал ли он вообще за это время. Хотя вряд ли, от таких одномоментных потерь впору на стенку лезть, и при этом ругаться как сапожнику в хмельном угаре. Однако наместник был трезв, и в привычном для него «адмиральском» чае, коньяк присутствовал в виде десятой части, не больше. Зато курил Евгений Иванович не просто много, взахлеб, смоля одну папиросу за другой, впрочем и Фок от него не отставал — дела у двоих не заладились.

В ночном бою удалось потрепать конвой серьезно, примерно на четверть, отправив на дно до десятка транспортов. Еще один выбросился в бухте «Десяти кораблей» на берег, и с него как тараканы полезли японцы. Вот только паники не вышло — их встретили пограничники с артиллерийской батареей, следом сотня верхнеудинских казаков, затем подоспел батальон 28-го ВС стрелкового полка, и последними, когда десант был практически уничтожен, подошли крепостные части.

Около двух сотен японцев сдались в плен, оставшись