Пария рассмеялась и опять стала кормить дерево.

Теламон то делал пару шагов вперед, то возвращался, сердито сбивая палкой головки чертополоха. Он должен найти Исси. И Гилас ждет по другую сторону Гор. Но отец нуждается в сыне. «Дела совсем плохи».

Сын вождя выкинул палку. Нет, друзьям он нужен больше.

На прощание коротко кивнув знахарке, Теламон взвалил на плечи мешок с провизией и зашагал на запад, к Морю.

Морская птица все утро кружила над лодкой и не сводила с Гиласа глаз, будто хотела сказать: «Что, еще живой? Ну, это ненадолго». Он несколько раз пытался сбить ее веслом, но потом махнул рукой: все равно не попасть.

Мальчик пробовал грести на север, но Море упорно относило лодку на юг. А земли все не видно. Солнце палит нещадно: плечи обгорели, голова болит. Рану на руке щиплет от соли. От жажды в горле пересохло так, что не сглотнуть. Но хуже всего голод. Гилас с тоской вспомнил про мешок с провизией, оставшийся на берегу.

Гилас высматривал на горизонте корабли, пока глаза не заболели, но так ни одного и не заметил. Иногда казалось, будто вдали виднелись паруса, но всякий раз это оказывались гребни волн. И все же мальчик знает: Вороны непременно кинутся в погоню. В покое они его не оставят. Эти воины – все равно что Злобные, только в человеческом обличье.

Когда жажда стала совсем уж невыносимой, Гилас зачерпнул пригоршню морской воды и глотнул, но от соленого вкуса замутило. Помочился в лодку, но вкус мочи оказался еще гаже – мальчик быстро ее выплюнул.

К бедру по-прежнему привязан бронзовый кинжал, но рыбы поблизости нет, только какие-то странные существа: прозрачные, безглазые, похожи на женское покрывало, только пульсируют. Гилас поймал одно из них, но оказалось, оно жжется сильнее, чем крапива. Пришлось выкинуть обратно за борт.

И тут Гиласа осенило. Ивовый жгут на бедре засох, но мальчику удалось развязать узел и снять кинжал. Отрезав полоску от подола туники, обмакнул в морскую воду и намотал на голову. Мокрая ткань дарила восхитительную прохладу. Так-то лучше. Гилас обрызгал себя водой с ног до головы, как следует намочив тунику. Как же ему это раньше в голову не пришло?

Бронзовый кинжал ослепительно ярко сверкал на Солнце. Впервые Гилас заметил знак, вырезанный на рукоятке: круг, разделенный на четыре части. Интересно, что значит этот символ?

Мальчик мельком взглянул на свое отражение в клинке. Лицо усталое, но во взгляде решимость. Гилас почувствовал себя увереннее. «Ничего, не пропаду, – подумал он. – Тем более с кинжалом».

Отрубив от подола еще одну полоску, сделал два разреза для глаз. Завязал концы полоски в узел на затылке. Получилось что-то вроде маски. Отличная защита от яркого Солнца. Потом Гилас взял ивовый жгут и привязал кинжал за рукоятку к ручке весла. Получилась замечательная, крепкая острога. Конечно, весит побольше, чем настоящая, но когда Гилас поднял весло и бронза засверкала на Солнце, он ощутил прилив гордости.

Нет, с кинжалом он точно не пропадет.

Гилас думал, что с острогой ему улыбнется удача, но к середине дня рыба так и не попалась. Даже морская птица улетела. Перед глазами замелькали черные точки. От голода мучительно свело желудок.

А вокруг только огромное Море. Как тут выживать? Ни запахов, ни укрытий, ни следов. Гилас уставился на красную пыль под ногтями: последнее, что у него осталось от Гор. Мальчиком овладевало уныние. Брысь убит. Теламон и Исси далеко. А сам он затерялся в бескрайнем Море.

Гилас перегнулся через борт и заглянул в темные глубины. У берега Море сверкало пронзительной лазурью, а здесь кажется почти черным. Даже дна не разглядеть. Да и есть ли тут дно?

И вдруг в этой темноте мимо пронеслось что-то крупное.

Мальчик вцепился в борт. Чудовищ в Море хватает, – это всякий знает. Пария рассказывала про существ с гигантскими щупальцами, которые хватают корабли и утягивают на дно, и про огромных плотоядных рыб с острыми, словно ножи, зубами.

Гилас представил, как выглядит со стороны: худой мальчишка, съежившийся в жалкой скорлупке. Легкая добыча.

За спиной раздался плеск. Гилас обернулся, но не заметил ничего, кроме пены на поверхности воды.

И вдруг – снова, на этот раз впереди. Тут Гилас увидел нечто невероятное: из воды выпрыгнула рыба. Или что-то похожее на нее. Но разве у рыб бывают крылья?

Мальчик с открытым ртом следил, как крылатая рыба описала в воздухе дугу и плюхнулась обратно в Море. Ударила хвостом и снова взлетела, расставив странные жесткие крылья.

«Рыбы летают» – пришли на ум слова кефтийца. Стоило подумать об этом человеке, и тут же возникло ощущение незавершенного дела. Будто Гилас о чем-то забыл.

Но от мыслей его отвлекли летучие существа: теперь они были повсюду. Прыгали, с плеском падали в воду и опять прыгали. Обеими руками вцепившись в острогу, Гилас сделал выпад, но промазал и чуть не вывалился из лодки.

И тут заметил что-то знакомое. Рыба? Да нет же – черепаха! Вот она, медленно плавает в тени лодки. Гилас ткнул в нее острогой. Кинжал вонзился в мягкую плоть. Наконец-то добыча! Гилас перегнулся через борт – и упал в воду.

С головой погрузился в холодную зеленую глубину. В ушах зашумело, вокруг закружились пузырьки. Даже не сообразишь, где тут верх, а где низ. В голове – только одна мысль: «Держи острогу! Не выпускай!»

Наконец Гилас заметил свет. Энергично гребя ногами, вынырнул на поверхность.

Лодки нет! Кругом одна вода.

Первая волна подбросила Гиласа вверх, вторая накрыла с головой. Кашляя и отдуваясь, мальчик вознес молитву Покровительнице Зверей и Сотрясателю Земли: великому богу, который властвует и в Море.

Когда волна опять подбросила Гиласа, он успел заметить лодку. Как же она далеко!

Сжимая острогу, мальчик попробовал плыть. До этого он купался только в мелких озерах и реках. Держаться на воде в Море оказалось гораздо труднее. Тут еще одна волна накрыла его, потащила и ударила о борт лодки.

Отплевываясь, Гилас влез внутрь. Втянул за собой острогу и растянулся на дне, едва переводя дух и глядя на Солнце. Давненько он не испытывал такого облегчения. Гилас даже рассмеялся, но смех прозвучал нервно.

Черепаха слабо подергивалась на острие кинжала. Гилас торопливо поблагодарил ее за то, что дала ему пищу, и прекратил страдания, свернув ей шею. Отвязал кинжал от весла, разрезал брюхо и стал пить кровь.

Никогда ему не забыть этого соленого вкуса, наполнившего пересохший рот… Влажные, холодные глазные яблоки лопаются на языке, будто виноградины… О, это прохладное, мокрое мясо…