Прогремел оглушительный раскат грома, и разразилась буря. Ливень хлынул сплошной стеной. За секунду мальчик вымок насквозь.

Это Небесный Отец бьется с Сотрясателем Земли, а Гиласа угораздило очутиться в самой гуще. Волны высотой с деревья вздымаются до небес, яростный ветер с ревом наносит Морю раны, отбирая у него воду и тучами брызг швыряя вверх.

Море опять подбросило лодку над водой. А когда посудина ухнула вниз, небо вдруг исчезло.

Вокруг темнота. Тут Гилас понял: он в плену у гигантской волны высотой с гору! Невероятная силища тянула шлюпку вверх, к самому гребню. На секунду посудина замерла в высшей точке. Гилас с ужасом уставился в черную бездну. А потом лодку швырнуло вниз, и она с бешеной скоростью понеслась к черневшей внизу поверхности Моря.

Мощный удар о воду – и шлюпка раскололась, словно яичная скорлупа.

Ветер стих. Волн больше нет. Над спокойной черной водой сверкают звезды. Море дышит ровно, размеренно.

Гилас покачивается на поверхности. Мальчик продрог до костей. От долгого пребывания в воде кожа сморщилась и облезла. Но это все пустяки. Главное – выжил. Вот это настоящее чудо!

Его спас кинжал. Жгут зацепился за доску от потерпевшей крушение лодки, а другой конец был обмотан вокруг его запястья. Иначе Гилас пошел бы ко дну.

Кусок дерева попался такой длинный, что можно на него лечь. Иногда Гилас так и делал: распластывался на животе и греб всеми четырьмя. Но из лежачего положения не видно, что делается сзади. Тогда Гилас усаживался на доску верхом, но долго сидеть, свесив ноги в воду, боялся, и вскоре опять укладывался на живот.

Казалось, мальчик греб целую вечность, но берег ближе не становился.

Бронзовый кинжал сверкнул в свете убывающей Луны. С ним Гилас чувствовал себя не так одиноко. Однако от акулы одним кинжалом не отобьешься. После шторма Гилас ее не видел, но чувствовал: эта тварь где-то поблизости.

Мальчик совсем выбился из сил, но сделать передышку не решался. Перестанет грести – сразу уснет, тут-то акула его и сцапает.

Под водой что-то задело ногу. Задремавший было Гилас дернулся всем телом. Вокруг кружили целые стаи рыб. Одни из них ели планктон, а те, что покрупнее, – мелких собратьев.

Гилас снова принялся грести. Некоторое время живность продолжала кружить вокруг него, потом все они скрылись так же внезапно, как и появились.

Беглец бессильно распластался на доске. Какой смысл надрываться? Все равно до суши не доплыть. Его сожрут, как тех рыбешек.

Умирающий кефтиец обещал, что Море подскажет Гиласу ответы на все вопросы. Как же, дожидайся! Пока оно только играет с мальчиком, точно рысь с мышью.

Подул легкий ветерок. Гилас вдруг вспомнил о своем обещании. Кефтиец хотел, чтобы его волосы отдали Морю. Тогда его дух обретет свободу.

Насквозь промокшие, спутанные локоны благополучно болтались на поясе. Как их не сорвало и не унесло – загадка. Гилас отвязал пряди и вяло швырнул в воду.

– Прими его дух, – пробормотал мальчик. – И пусть он покоится с миром.

Тишина. В глубине души Гилас надеялся, что Море подаст какой-нибудь знак. Покажет, что услышало его слова. Или Люди-с-плавниками, кто бы они ни были, явятся за духом усопшего. Кефтиец ведь говорил о чем-то таком. Но волосы лишь одиноко покачивались на поверхности, пока ночной ветер не издал последний вздох и не успокоился.

Гилас опять растянулся на животе и закрыл глаза. Нет, сил бороться не осталось. И никто не узнает, что он умер здесь: вокруг лишь темное Море и ни единой живой души. «Только бы не мучиться, – молился Гилас. – Прими, Море, мою душу». Потом стал прощаться: «Прощай, Теламон. Жаль, что не успели встретиться. Столько тебе не рассказал! Прощайте, козы. Пусть те из вас, кого убили Вороны, простят меня: не уберег, не защитил. А те, что разбежались, – живите на воле да смотрите, не попадайтесь на глаза Нелеосу».

– Прости, Брысь, – вслух пробормотал Гилас. В горле стоял ком, глаза щипало. – Прости, что не отомстил за тебя.

Мальчик сделал глубокий вдох.

– Исси… Исси… Я…

Стоило выговорить имя сестры, и в лицо будто плеснули холодной воды. Если Гилас сдастся, пропадет не только он сам, но и Исси! Хороший старший брат маленькую сестренку на произвол судьбы не бросит.

Даже в единственном воспоминании, сохранившемся у Гиласа о матери, та просила позаботиться об Исси. Вот он лежит под звездами, завернутый в медвежью шкуру. К нему прижимается Исси. В темноте лица матери не разглядеть, но ее теплая рука гладит мальчика по щеке, а длинные волосы щекочут нос. Вот мать наклоняется и шепчет: «Позаботься о сестренке».

Гилас должен бороться, иначе погубит Исси и не исполнит волю матери. Нет, не бывать этому. Гилас будто нащупал внутри себя твердый, несгибаемый стержень.

Борясь с усталостью, мальчик сел, стукнул по доске кулаком и стал грести.

Звезды засияли ярче. Бронзовый кинжал блеснул, будто одобряя его решение.

Вдруг Гилас застыл, как каменный. Плавник! Вот она, акула, совсем близко – плывет вровень с ним! Только собрал волю в кулак, и пожалуйста!

Гилас влез на доску с ногами. По воде пошла рябь. Хищница медленно, лениво описывала вокруг добычи круги. Голова поднялась над поверхностью, погрузилась обратно. Плавник развернулся. Акула плыла на него.

Гилас следил за чудовищем. Уродливая голова опять показалась над водой. Широко распахнутая зияющая пасть, острые и изогнутые, будто крюки, зубы, черные глаза, устремленные прямо на него. Мальчик замахнулся кинжалом. Преследовательница увернулась и отплыла в сторону. Гилас только задел кулаком гранитно-твердый бок.

Вот плавник описывает ленивую дугу, потом исчезает.

Сжавшись в комок на доске, Гилас лихорадочно оглядывался. Вдруг чудовище выскочило из воды прямо у него за спиной. Мальчик ткнул в акулу кинжалом, но промазал и чуть не свалился с доски. Акула снова уплыла и продолжила кружить вокруг намеченной жертвы.

Гилас догадался, что задумала эта тварь. Волки в Горах ведут себя точно так же. Прежде чем напасть, проверяют, насколько сильна жертва. А потом делают выпады снова и снова, пока окончательно ее не измотают. Тогда и наносят решающий удар. Что ж, на этот раз охотницу ждет легкая добыча.

Вдруг что-то коснулось бедра. Гилас вскрикнул. Но оказалось, зря испугался: на доску вынесло волосы умершего. Кончиком кинжала Гилас спихнул локоны обратно в воду. На черной поверхности их можно было принять за извивающуюся змею.

Он бросил затравленный взгляд в одну сторону, потом в другую. Акулы не видно. Только прерывистая лунная дорожка подрагивает на воде. И тут ее разрезал плавник. Хищница снова пошла в атаку. Со стоном отчаяния Гилас подобрал под себя ноги.