Браги извлек нож. Гейрмунн удивился, увидев тонкое бронзовое лезвие. В остальном это был простой нож с деревянной рукояткой, оканчивающейся медной пяткой.

– Хальф совершал свои набеги восемнадцать лет подряд, стяжав немалые богатства. Его имя вызывало страх. В его отсутствие Ругаланном правил его отчим Осмунн. Когда Хальф вернулся насовсем и потребовал трон, Осмунн тепло встретил его и устроил пир в честь пасынка и его героев. Воины пировали до поздней ночи, распевая песни и рассказывая истории. А когда Хальф и его люди уснули, Осмунн подпер двери усадьбы снаружи и поджег строение.

– Что? Его отчим…

– Да. Осмунн убил твоего деда. Только двум воинам удалось спастись в ту кровавую ночь. Одного звали Утстейном, второго – Черной Скалой. Они собрали армию, убили Осмунна, отомстив за павшего конунга. Они же вернули Авальсснес юному Хьёру, сыну Хальфа.

Гейрмунн давно слышал о великом предательстве, приведшем к смерти деда, но подробностей не знал, а спрашивать у отца не решался. То была история, имеющая силу изменять представления человека о себе и представления других о нем. По этой причине конунг никогда ее не рассказывал. Лучше бы отец не делал из нее тайны, но жалеть об этом было слишком поздно.

Браги убрал нож в ножны и протянул Гейрмунну:

– Это мой подарок тебе.

Гейрмунн удивленно воскликнул, попытавшись скрыть смущение.

– Я… тебе благодарен.

– И вовсе нет, – возразил Браги.

Гейрмунн посмотрел на доску, где воины скальда окружили его короля с трех сторон. Он понимал, что не вправе врать старику. Да и вряд ли кто-то врал Браги.

– Хороший нож.

– И тем не менее ты считаешь мой подарок заурядным.

– В общем-то… да.

– Конечно. Простой нож. И лезвие у него не стальное. Этот нож у меня давно. Я уже и не помню, сколько раз его точил. Еще вчера, на пиру, я резал им мясо. А сегодня дарю тебе, поскольку это простой нож.

– Мне непонятны твои слова.

– Когда покинешь отцовский дом, а у тебя нет иного выхода, увези с собой память о деде. Я его не знал, но на Ругаланне есть те, кто помнит его. Они видят, что ты очень похож на деда. – Браги потянулся через игральную доску и коснулся руки Гейрмунна. – Прежде чем войти в любую дверь, внимательно осмотрись и убедись, что там, куда ты вошел, не засели враги. Во время битвы ножу не справиться ни с топором, ни с мечом. Но он становится смертельно опасным, когда им ударяют из темного угла или, хуже того, когда им ударяет кто-то, близкий тебе, кому нельзя было доверять.

Гейрмунн сжал рукоятку ножа. Он начинал понимать слова скальда.

– Я благодарен тебе, Браги.

Скальд выпустил его руку и взглянул на хнефатафль.

– Моя очередь ходить.

– Я и так вижу, что победа за тобой.

– Я еще не выиграл, – возразил скальд. – Но я окончу игру и оставлю открытым путь твоему конунгу. Он сумеет выбраться и встретить свою судьбу. Одновременно это предотвратит кровавую вражду. Я предпочитаю никого не делать своим врагом.

Гейрмунн кивнул. Горизонт озарили первые лучи солнца, позолотив вершину кургана Хальфа. Стейнольфур будет беспокоиться, недоумевая, почему Гейрмунн тянет время, но прежде, чем ступить на корабль Гутрума, ему требовалось повидать еще одного человека.

Он встал, привязав нож скальда к поясу.

– Я часто думал, как сложилась бы моя жизнь, если бы ты не появился в отцовской усадьбе.

Браги пожал плечами:

– Нельзя отрицать вмешательства норн. Но я горд своей ролью в твоей судьбе.

– Меня печалит, что наши пути вряд ли пересекутся снова.

– Они не пересекутся. – Скальд встал, сгибаясь под тяжестью медвежьей шкуры. – Вскоре и я покину Ругаланн.

– И куда ты отправишься?

Браги посмотрел на восток.

– Чувствую, как дрожит Мировое Древо. Войны, что мы нынче ведем, это не только войны между норвежцами, датчанами и саксами, но и между богами. Я намерен вернуться в родные края, в Упсалу. К своим.

– Да защитят тебя боги в пути, – сказал Гейрмунн.

– Ту же молитву я вознесу за тебя.

Гейрмунн кивнул старику и пошел к лошади.

– Прими еще один совет, – сказал Браги.

– С радостью приму, – ответил Гейрмунн, забираясь в седло.

– Следи за морскими людьми. Хьёрлейф, отец Хальфа, однажды поймал в сеть морского человека и услышал от него пророчество, которое впоследствии спасло Хьёрлейфу жизнь.

В голове Гейрмунна кружились вопросы, но времени задавать их уже не было.

– Прощай, Браги Боддасон.

Вскоре Гейрмунн вернулся к дожидавшимся спутникам, и все трое галопом поскакали на юг, к Авальсснесу. Они еще не достигли города, а солнце уже поднялось над горизонтом. Издали было видно, как на причале возле корабля Гутрума снуют люди.

– Ты все еще намерен ее повидать? – повернувшись к Гейрмунну, тихо спросил Стейнольфур.

Гейрмунн кивнул:

– Поезжайте и скажите Гутруму, что я скоро буду.

Стейнольфур открыл было рот, но возражать не стал.

– Передай ему, что я не задержусь.

– Ты уж постарайся. – Стейнольфур повернулся к Шальги. – Едем, парень.

Они пришпорили лошадей. Гейрмунн свернул с дороги на тропу, что вела на запад, к рощице у подножия травянистого холма. Подъехав к деревьям, он спешился и повел лошадь под уздцы. С каждым шагом ему все сильнее сводило живот. Может, в доме еще спят? Но вскоре его ноздри уловили запах дыма. Значит, кто-то успел проснуться и развести огонь в очаге.

Вскоре он увидел скромную хижину с крутой остроконечной крышей, покрытой мягким дерном. Гейрмунн ввел лошадь в пустую конюшню, примыкавшую к южной стороне дома, и привязал поводья к столбу. Из дому вышла Агада с мешком корма для кур. Не сразу узнав Гейрмунна, женщина испуганно подпрыгнула и выронила мешок, затем прижала руку к груди и виновато улыбнулась.

– Гейрмунн, несносный мальчишка, – прошептала она. – Напугал меня.

– Прости, – тоже шепотом ответил Гейрмунн. – А Лодхатт…

– Спит. – Агада подошла к Гейрмунну, перебросив через плечо тощую косу золотистых волос. – Лучше его не будить.

Гейрмунн не был здесь с прошлого года. Он приходил сюда незадолго до той судьбоносной охоты с Хамунном. Долгое отсутствие вызывало у него беспокойство, равно как и мысли навестить этот дом. Агада была в том же сарафане, что и в прошлый раз, только красный цвет ткани выцвел до коричневого. Но серебряная брошь – подарок Гейрмунна – ничуть не потускнела и все так же ярко блестела. Цвет глаз Агады был похож на цвет морских волн в бурю. Морщины вокруг них стали еще глубже.