Двери кабины сдвинулись — потом зажужжали и раздвинулись обратно.

— Ох, ну давай же! — рявкнул я и хлопнул ладонью по кнопке верхнего этажа с такой силой, что на коже, наверное, остался синяк.

Я зарычал от боли. Двери, дернувшись, сдвинулись и с вялым каким-то звоном снова раздвинулись. Я так и продолжал колотить по кнопке, когда бебеки наглядно продемонстрировали, во что они ставят охранные системы смертных.

Ясное дело, прикосновение металла гибельно для любого обитателя страны фэйре. Ясное дело, они не могли прорваться ни через стальную дверь, ни сквозь решетку на главном входе.

А вот с кирпичными стенами, как выяснилось, все обстояло по-другому.

Последовал оглушительный грохот, и стена рядом со входной дверью взорвалась. Именно так: не рухнула, а взорвалась, с такой сверхъестественной силой ударили в нее снаружи. Осколки кирпича летели как пули. Керамический горшок с искусственной зеленью разлетелся к чертовой матери. Несколько осколков залетело в лифт и отрикошетило от стен. Вестибюль заволокло кирпичной пылью.

Бебека, только что совершивший то, что оказалось не по зубам Большому Серому Волку, ворвался в это облако, выставив вперед свои изогнутые рога. Он оступился, тряхнул головой, потом увидел меня и оглушительно заблеял.

— Черт! — заорал я лифту, еще раз надавив на кнопку. — Ну давай, давай, давай!

И лифт послушался. Кабина начала подниматься в момент, когда бебека, опомнившись, вскинул свой пистолет и открыл огонь. Пули пробили относительно мягкий металл лифтовой двери, но я держал свой браслет-оберег наготове, так что в меня не попало ни одной, и я успел еще, уезжая вверх, издевательски расхохотаться.

Воистину верно говорят: нет ничего, что возбуждало бы сильнее выпущенной в тебя и прошедшей мимо пули. Тем более, если стрелок — наемный убийца из сказочной страны.

Миновав четырнадцать этажей, я вышел в темный коридор и в свете поднятого над головой амулета нашел выход на кровлю. Дверь оказалась металлическая, с серьезным замком, и открыть ее с помощью фомки у меня не было ни малейшего шанса.

Я отошел на шаг, поднял посох и нацелил его на дверь. Было время, когда я выпалил бы в нее со всей дури, сорвав к чертовой матери с петель и оставшись при этом без сил. Теперь же я аккуратно прицелился в нижнюю дверную петлю и повторил: «Forzare!»

Луч невидимой энергии вроде того, которым я разделался с висячим замком на первом этаже, с негромким треском разрубил петлю. Я повторил это с двумя остальными петлями, потом с помощью фомки выдавил дверь из рамы и выбежал на крышу.

Здесь дул довольно сильный ветер — даже в эту относительно тихую ночь. Впрочем, городские небоскребы даже слабый ветерок усиливают почище аэродинамической трубы, а я находился довольно высоко над уровнем земли. Ветер надул ветровку как хороший парус, и мне пришлось наклониться ему навстречу. Хорошо еще, снега на крыше лежало немного — ну, не считая мест, где ее прикрывали от ветра выступающие из нее архитектурные детали. Там он доходил мне до колена.

Несколько секунд у меня ушло на то, чтобы сориентироваться. Поднявшись на высоту четырнадцати этажей, вы получаете вид на улицы и здания, отличный от того, к которому вы привыкли на земле. Я прикинул, с какой стороны здания я в него заходил, и поспешил туда в поисках пути к бегству, который я приметил еще тогда.

Это были не пожарные лестницы, украсившие боковые фасады здания своей ржавеющей паутиной. Эти штуковины гулкие как черт-те что, и бебеки наверняка взяли их под контроль. Вместо этого я перегнулся через парапет и нашел нишу в кирпичной стене. Она тянулась на всю высоту здания — этакий желоб шириной три фута и глубиной два. Они располагались на каждом углу здания — наверное, для красоты.

Не могу сказать, чтобы я совсем не дрейфил. Четырнадцать этажей вниз совсем не то же самое, что четырнадцать этажей вверх, особенно если не пользоваться лифтом или пожарной лестницей. Особенно когда стена здания поблескивает коркой наледи.

Еще мгновение я колебался. Придуманный мною план сразу показался мне не таким уж разумным. Собственно, на меня работало еще и то, что бебек на этот раз было всего трое. Один держал под прицелом лифты. Еще один следил за пожарными лестницами. Таким образом, на активное преследование оставался только один бебека. Я не знал, как быстро доберется он до кровли, но почему-то не сомневался, что это произойдет довольно скоро.

Идея просто-напросто столкнуть бебеку с крыши зарядом из моего посоха обладала несомненной привлекательностью, но я решил не делать этого. Падение с четырнадцатого этажа могло только взбесить бебеку до предела и уж наверняка выдало бы мое местоположение. Уж лучше тихо улизнуть, оставив их в убеждении, что я продолжаю прятаться где-то в доме.

Поэтому я перебрался через парапет, прямо на ветер. Нос и пальцы онемели почти мгновенно. Я постарался не обращать на это внимания и свесил ноги вниз, упершись ими в кирпичные стенки ниши. Потом с отчаянно бьющимся сердцем соскользнул с парапета, так что мой вес теперь приходился на ноги, и только распор их не давал мне грохнуться вниз, на тротуар. Опустившись чуть ниже, я смог упереться в стенки еще и локтями, что немного убавило нагрузку на ноги.

Вряд ли я смогу описать в точности, что я испытывал, глядя вниз. Правда, время от времени землю от меня закрывали снежные вихри. Начав путешествие с крыши, я уже не мог вернуться. Одна ошибка, одно неверное движение, один неожиданный клочок льда — и я смело мог бы записать в список своих инкарнаций понятие «лепешка».

Изо всех сил упершись локтями в стенки, я ослаблял усилие на ноги, позволяя им сползти на несколько дюймов вниз, после чего фиксировал их и передвигал вниз локти. И еще раз. И еще.

Так я и спускался вниз — коротенькими отрезками по пять-шесть дюймов, извиваясь как червяк. Я одолел футов десять спуска, а потом представил себе навязчивую картинку: бебеку, наставляющего на меня пистолет с расстояния в несколько футов и небрежно выпускающего мне в башку всю обойму.

Я начал спускаться быстрее. Желудок сводило судорогой от высоты и страха. Я слышал собственные жалкие всхлипы — хорошо еще, негромкие. Ветер завывал, швыряя снег мне в глаза. На ресницах начала застывать ледяная корка. Куртка почти не защищала от ветра, и я начал непроизвольно дрожать.

Посох я потерял, когда до земли оставалось футов пятьдесят. Он просто выскользнул из моих закоченевших пальцев, и я затаил дыхание. Стук от его падения мог привлечь внимание бебек, в результате чего вся моя затея с этим безумным способом бегства разом потеряла бы смысл.

Однако тяжелый дубовый дрын упал в сугроб и бесшумно ушел в снег. Я постарался последовать за ним, только не так быстро.

Я не поскальзывался до тех пор, пока до земли не осталось не больше десяти футов. Да и тогда я ухитрился приземлиться более-менее мягко — по большей части потому, что плюхнулся в тот же сугроб, который поглотил мой посох. Я начал выбираться из него и чуть не упал, запутавшись ногами в посохе. Я подобрал его почти совершенно утратившими чувствительность руками и выбрался на тротуар.