А он подарил ей золотое кольцо, которое женщина не могла носить при муже. И множество безделиц, способных её скомпрометировать в глазах Конёнкова…

Это была настоящая любовь, но тайная, тщательно скрываемая и… почти преступная.

С Маргаритой.

Между тем в Европе снова запахло войной. Из-за океана доносились воинственные речи Гитлера, в правдоподобность которых невозможно было поверить. Приходили ужасающие новости из Европы, где уже возводились концентрационные лагеря и люди десятками тысяч погибали в жутких застенках. Многократно увеличился поток эмигрантов, спасающихся от нацизма. Эйнштейн негодовал, протестовал, предупреждал. Он писал статьи в газеты, произносил речи на публичных выступлениях. Не он один, но его, как Чаплина, как великих американских писателей, не слушали. Президент Рузвельт уверял, что Америка останется в стороне, что это европейская проблема и европейская война. Политика изоляционизма, спасавшая Америку в прежние времена, по мнению государственных деятелей, должна была уберечь США от разрушительной катастрофы и на этот раз. Но – не спасла…

Эйнштейн, как никто иной, понимал, что война неизбежна. Зная воинственность Германии и помня нравы нацистов, он был убеждён, что Америка в стороне не останется. Что война может перекинуться и через Атлантический океан. И что она будет настолько разрушительной, что затмит собой все предыдущие войны, развязанные человечеством. Для него надвигающаяся катастрофа виделась катаклизмом общепланетного масштаба. Он привык доверять не столько чувствам, сколько трезвому и аргументированному расчёту. Но при этом был «художником» от физики, человеком с необычайно развитым воображением. Ужасы будущей войны он воспринимал как реальные, а вовсе не гипотетические страдания.

Ужасы будущей войны Эйнштейн воспринимал как реальные, а вовсе не гипотетические страдания.

И самым горьким являлось то, что новую войну, как и прежнюю, развязывала Германия.

Эйнштейн ненавидел войну. В преддверии мировой катастрофы и с её началом позиция учёного вызвала глубокие симпатии американцев. Но так было не всегда. После войны, в годы разгула маккартизма, во времена «охоты на ведьм», пацифизм ставили Эйнштейну в вину. Его подозревали в стремлении к анархизму, в отрицании роли государства в жизни американского общества и даже в подрыве благополучия Америки. Эти обвинения удивительным образом походили на абсурдные обвинения нацистов. И это было обидней всего.

Пацифизм Эйнштейна имеет глубокие корни. Это даже не убеждение, это целая система, его мировоззрение. Детские годы Альберт провёл в стенах немецкой гимназии, где прусская педагогическая традиция (которую в полной мере переняла баварская школа) требовала от учеников слепого подчинения и пресекала любое свободомыслие. По сути, школа была устроена по типу армии.

Учёба в Цюрихском Политехникуме кардинально отличалась от учёбы в мюнхенской гимназии, но и здесь имелись признаки подавления вольнодумства и самостоятельности.

Мир устроен так и никак иначе – заявлял профессор Генрих Вебер. Любое отклонение от научной догмы расценивалось им как неповиновение, любая попытка спора – как бунт.

Армию Эйнштейн воспринимал как институт подавления воли. А собственный опыт ему подсказывал – эффективно работать может только свободный человек.

Профессор Эйнштейн получает гражданство США. 1940 год.

2 августа 1939 года на стол президента США Франклина Делано Рузвельта легло письмо, написанное венгерским эмигрантом, физиком, работавшим в одной из лабораторий Калифорнии, Лео Силлардом.

Об этом ещё мало кто знал, но незадолго до написания письма Силлард вместе с коллегами доказал возможность цепной реакции при делении ядер урана. Позже, в рамках проекта «Манхэттен», он вместе с Энрико Ферми вычислил критическую массу изотопа урана-235 и тем самым приблизил практическую реализацию создания атомной бомбы.

В письме президенту речь шла именно о бомбе. Осознав масштабы выброса энергии при цепной ядерной реакции, Силлард пришёл к выводу, что будущая бомба, будь она создана, станет самым страшным, самым разрушительным оружием, которое только было изобретено человечеством. При этом никто не мог сказать определённо, что произойдёт в момент взрыва: будет ли цепная реакция развиваться по затухающей модели либо этот взрыв приведёт к бесконечной цепной реакции, способной уничтожить и нашу планету, и даже всю Вселенную.

Силлард знал, что исследования атомного ядра ведутся в немецких лабораториях. Что Гитлер проявляет повышенный интерес к практическим аспектам ядерной физики. А это означает, что немцы находятся на пути к созданию атомной бомбы. Учёный призвал президента начать активные исследования, чтобы опередить нацистов.

Под письмом стояли подписи самых авторитетных учёных Америки. В том числе и Альберта Эйнштейна.

С Лео Силлардом. 1939 год.

Спустя некоторое время Белый дом издал секретную директиву по организации проекта «Манхэттен». Центром ядерных исследований был выбран Чикагский университет. Сам Силлард покинул Калифорнию, перебрался в Чикаго и наряду с ведущими физиками современности (такими как Энрико Ферми, Нильс Бор, Ричард Фейнман – всего 34 имени, без учёта тех участников проекта, которые впоследствии по этическим соображениям отказались от своего авторства) в 1942 году занялся разработкой ядерной бомбы. Руководил проектом Роберт Оппенгеймер.

Эти работы длились несколько лет. Их результатом стало испытание плутониевой бомбы «Тринити» на полигоне Аламогордо 16 июля 1945 года.

Этот интернациональный проект, в котором принимали участие учёные из США, Канады, Великобритании и Германии (эмигрировавшие в Америку специалисты), достиг своей цели. Бомба была создана. А у нацистов, к счастью, ничего не получилось.

После падения фашистского режима Гитлера разработка бомбы утратила смысл. Германия пала. Но беда в том, что бомба стала реальностью. И она оказалась в руках политиков.