За тревогу, которую Харриет и тетя Софи наверняка испытали из-за нее, Брайони безжалостно упрекала себя. Ей не приходило в голову, что Рейвенсворт будет страдать от мук раскаяния и винить себя в том, что стал причиной ее стремительного бегства.

Конечно, она не должна была оставить вечеринку без сопровождающих. Но гордость ее оказалась жестоко уязвлена, и она почти лишилась рассудка. Мысль об этом опять всколыхнула чувства всепоглощающего унижения и бессильной ярости. Она подавила всхлипы, подступившие к горлу, и у нее началась икота. Как сможет она снова предстать перед светом? Слезы жалости к самой себе заструились по щекам Брайони.

Дама вернулась и замерла на пороге, увидев взвинченное состояние своей пациентки.

– Моя дорогая, – заботливо произнесла она, подходя к дрожащей Брайони и беря ее за руки. – Скажите мне сейчас же, что у вас болит. Может быть, мне стоит опять послать за доктором Пембертоном?

Брайони, которая обычно была скрытной, замкнутой девушкой, была совершенно обезоружена неподдельным участием, прозвучавшим в нежном голосе ее сиделки. Еще не осознав, что собирается сделать, она рассказала всю печальную историю, опустив только эпизод с Рейвенсвортом. Она рассказала о своей матери и какой невыполнимой задачей оказалось примирить ее совесть с фривольной жизнью светского общества. Леди Видение, утешая, заключила Брайони в объятия и молча слушала.

Когда Брайони дошла до конца своего повествования, дама заговорила успокаивающе:

– Люди могут быть очень жестоки, я знаю это по своему горькому опыту. Вы правы, что следуете диктату своей совести, Брайони. Да, даже я, такая, какая я есть, сделала это моим единственным правилом. Но будьте уверены, моя дорогая, что это ваши убеждения. Тогда вам никогда не придется вешать голову от стыда. Смотрите всему миру прямо в глаза, если нужно, или щелкните пальцами перед его носом.

Брайони невольно усмехнулась.

– Я так и сделала!

– Так-то лучше, – сказала леди с улыбкой в голосе. – Больше никакого сострадания к себе, пожалуйста. Это пустая трата времени и сил. Но будьте уверены, дитя мое, что вы честны сами с собой и что это ваше собственное желание быть такой, как есть.

Брайони купалась в этих успокаивающих словах, а леди гладила ее по волосам. Она ощутила безграничный покой, ее переполняло чувство благодарности к незнакомке, которая приняла ее горести так близко к сердцу.

– Ну а теперь, – наконец сказала дама, – мы должны одеть вас для поездки домой.

– Но какую причину моего внезапного бегства я назову моей кузине и тете Софи? – встревожено спросила Брайони.

– Никогда не пускайтесь в длительные объяснения, моя дорогая. Придерживайтесь фактов. Это самый простой путь. Вы вышли прогуляться, и вас сбила карета. Это в конце концов правда.

Да, подумала Брайони, это правда, но не вся.

Она заканчивала последние штрихи туалета, когда услышала стук колес экипажа по булыжной мостовой. Ей было еще трудно ходить без посторонней помощи, и она терпеливо ждала, когда придет лакей тетки. Когда дверь спальни открылась, порог переступил последний мужчина на земле, которого она хотела бы видеть.

– Рейвенсворт! – задыхаясь, воскликнула она и увидела облегчение в его глазах. Она опустила взгляд и стала нервно теребить рукав платья.

– Теперь я сам справлюсь, Харриет, – услышала она его знакомый властный голос. Она подняла глаза, надеясь встретить кузину, приехавшую вместе с его светлостью, но увидела только улыбающуюся ей даму. Значит, Рейвенсворт знаком с леди, подумала Брайони. В ней проснулось любопытство.

Свою благодарность она уже выразила до появления Рейвенсворта. Теперь ей оставалось только попрощаться с незнакомкой, которая была так добра.

– Я навещу вас на днях, когда буду лучше себя чувствовать, – начала она, обращаясь к даме, которую Рейвенсворт назвал Харриет.

– Нет! – воскликнули два голоса в унисон. Брайони вопросительно посмотрела на них обоих.

– В этом нет необходимости, – спокойно ответила дама, подходя к двери и широко открывая ее для Брайони. – Кроме того, я очень скоро уеду из города. Это наемный дом, и я арендую его только до конца месяца.

– Но когда я увижу вас снова? – жалобно спросила Брайони. – в таком долгу перед вами. Вы же дадите мне возможность продолжить наше знакомство? По крайней мере назовите ваше имя.

Пока она говорила, Рейвенсворт обхватил ее и легко поднял на руки.

– Пожалуйста, опустите меня, – попросила она. – Я же не инвалид. Я могу идти. – Она противилась его прикосновению каждой клеточкой своего существа. Рейвенсворт не обратил внимания на протесты и вынес ее через открытую дверь.

Он обернулся к Харриет:

– Благодарю вас. Что еще я могу сказать? Если вам когда-нибудь понадобится друг... – Его голос замер, когда он почувствовал внимание Брайони. – Ваш покорный слуга, мадам, – чопорно закончил он и понес протестующую Брайони вниз по лестнице к ожидающему их экипажу. Ее негодование выплеснулось наружу.

– Но... но... но... – Она слабо попыталась вырваться из его рук. – Я даже не знаю имени этой дамы.

Он не слушал ее и усадил в карету прямо в гостеприимные объятия ее кузины и сам проворно уселся рядом.

– О, Брайони, слава Богу, ты жива! – Харриет обняла Брайони. – Мы так беспокоились о тебе. Что случилось? Почему ты убежала с вечеринки, никому ничего не сказав?

Брайони почувствовала, что Рейвенсворт слушает с глубоким вниманием. В данный момент у нее не хватало смелости взглянуть прямо в глаза всему миру, и она тщательно старалась не встретиться с ним взглядом.

– Я вышла прогуляться и попала под экипаж, – просто ответила она.

Харриет вскрикнула и рассмеялась одновременно:

– Как это похоже на тебя, моя дорогая девочка! Клянусь, ты можешь устроить себе даже больше неприятностей, чем я наделала за свою жизнь.

Брайони задумалась.

– Харриет, почему ты осталась в карете и не зашла в дом, чтобы представиться даме, которая была так добра ко мне?

Ответил ей Рейвенсворт:

– Я был выбран, чтобы исполнить необходимые формальности. Мы не хотим из-за вас причинять даме лишние неприятности.

Ответ был далек от удовлетворительного, но Брайони промолчала. Она почувствовала, что Харриет ужасно сконфужена. Тут была какая-то тайна, и она должна ее разгадать.

Маркиз Рейвенсворт рухнул в кресло в маленьком салоне, обычно использующемся как приемная рядом с фойе в доме тети Софи на Хаф-Мун-стрит. Двухдневная щетина покрывала его бледные щеки, темные круги обвели его черные от тревоги глаза. Виконт Эйвери выглядел не намного менее изможденным. Женской половине дома удалось наконец убедить их отдохнуть.

– Вот так задачка, – сказал Эйвери, разглядывая на просвет янтарную жидкость в бокале. – Если пройдет слух, что мисс Лэнгленд нашла приют у самой известной лондонской куртизанки, что она даже спала в ее кровати, репутация Брайони будет погублена навсегда.