Он провел подушечками пальцев по ее щеке.

– Вот уж кем-кем, а книжным червем тебя не представляю. В тебе слишком много жизни, чтобы ты довольствовалась словами…

– Не такой уж у меня был большой выбор. Моя мама танцовщица, и мы вечно переезжали из города в город, от шоу к шоу. Мы нигде не останавливались надолго, и я не успевала обзавестись подругами, но, пока у меня была книга, я не чувствовала себя одинокой.

– Так ли уж?

Опять он попал в точку. Он видит ее насквозь.

Миган покачала головой.

– Ты предсказываешь судьбу или только читаешь мысли?

– Ни то, ни другое. Просто ты не умеешь врать.

– Не может же женщина быть совершенной во всем.

– Да, видать, не легко жить с танцовщицей.

– Мало того что танцовщица, еще и бывшая Мисс Алабама. Она и сейчас сногсшибательна. Невероятно эффектна.

– Вы друг с другом ладили?

– Мы по этому поводу никогда не говорили, но у меня всегда было ощущение, что я ей помеха.

– Зачем же тогда она завела ребенка?

– Она не хотела. Так получилось. Я – ошибка, плод мимолетной связи с человеком, который сбежал, как только узнал, что она забеременела. Потому-то я Ланкастер.

– А ты пыталась что-нибудь узнать об отце?

– Да нет. Мне и без того хватает проблем с матерью, чтобы искать себе на шею еще и отца. Да и зачем искать? В конечном счете он был физическим фактором, не более. Он же не хотел ничего знать обо мне. Так что я всю жизнь прожила без отца. А что за странный интерес к моей семье?

– Я просто любопытен.

Она не очень-то ему поверила. Он всегда при деле. Так что и это работа. Она, Миган Ланкастер, тоже его работа. И это нельзя забывать, если думаешь о человеке, который существует только в жестких рамках ФБР.

В ресторан вошел очень привлекательный мужчина в джинсах и коттоновой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами. Он внимательно огляделся и задержал взгляд на них.

Миган почувствовала легкое беспокойство, когда он последовал за официанткой и сел в нескольких столиках от них.

– Ты видишь его?

– Вижу, а что?

– Я его здесь никогда не встречала. Мне что-то от него не по себе.

– Не беспокойся.

Но она не могла не беспокоиться. Она чувствовала, что он выделил ее, как только вошел, а потом всячески избегал ее взгляда, когда шел к столику.

– Спасибо за совет, Барт, но вдруг это тот, кто хочет убить меня? Понаблюдай за ним, не смотрит ли он в нашу сторону.

– Это не он.

– Откуда ты знаешь? Ты же говорил, что толком не разглядел его в темноте. Посмотри на него внимательно, а потом сразу же уйдем. – Ее начала бить нервная дрожь, но она ничего не могла с собой поделать. Рука убийцы с силой давила ей на голову и толкала под воду.

– Спокойней, Миган. Это не тот парень.

– Но ты же не знаешь этого наверняка, тогда почему ты меня успокаиваешь таким уверенным тоном?

Он нагнулся к ней через стол.

– Прости за тон, но я знаю твердо. Это наш человек.

– Еще один агент?

Он кивнул.

– Ты узнала то, чего знать не положено. Не вздумай выдать его.

– Сколько их в городе?

– Нас всего трое.

В голове у нее словно сигнал тревоги сработал. Три агента ФБР охраняют ее и еще не родившегося ребенка. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что концы с концами не сходятся.

– Ты кормил меня баснями. Речь идет вовсе не об охране, так ведь? – Миган повысила голос, но ей было плевать. Ее использовали, и она хотела, чтобы он сейчас же выложил все карты на стол.

Барт резко отодвинул тарелку.

– Здесь не место для разговора, Миган. Я сейчас расплачусь, и мы пойдем отсюда.

– Хорошо, поговорим в машине. Но если ты не объяснишь мне толком, почему мне врал и использовал меня как подсадную утку, я немедленно уезжаю в Новый Орлеан. А сам можешь сколько угодно играть в свои детективные игры, корчить из себя невесть кого и разыгрывать заботу обо мне и ребенке. Я лично сыта по горло.

Барт подтолкнул Миган к машине. Только истерических сцен ему не хватает в людном ресторане. Он сам виноват. Позволил себе расслабиться на секунду и нарушил золотое правило, а дальше началась цепная реакция.

Миган слишком умна, чтобы можно было водить ее за нос. Нельзя было говорить ей об агенте. Она сразу сообразила что к чему.

Барт смотрел на раскинувшуюся перед ними водную гладь, переливающуюся на солнце, и вдруг ему стало душно в машине.

– Может, прогуляемся?

– Если будешь говорить.

Он открыл дверцу машины. Она открыла свою раньше, чем он успел выйти и помочь ей выбраться. Барт попытался взять ее под руку, но она отдернула ее. Он хорошо представлял, что творится у нее в голове и в душе. Она, конечно, вне себя оттого, что он говорил ей не все.

Теперь ему надо быть чертовски осторожным. Он слишком долго кормил ее полуправдой. И дело не в беременности. Она сама так на него действует своей честностью, прямотой, открытым проявлением чувств.

Они дошли до пляжа, и Миган сбросила с ног сандалии. Он нагнулся и поднял их.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

– Я сама могу понести, – сказала она сердитым голосом. – И хватит изображать из себя джентльмена. Больше никаких завтраков в постели, и не утруждай себя моими сандалиями. Я по горло сыта услугами Барта Кромвеля и больше не хочу быть объектом его забот.

– Завтрак не входит в мою работу. Я делал его по собственному желанию. – И сандалии тоже. Однако он безропотно отдал их ей. – Что ты хочешь знать, Миган? Я постараюсь быть честным, насколько это возможно.

– Честным, насколько это возможно. Речь идет о моей жизни и жизни моего ребенка, а он, видите ли, соизволит быть со мной честным, насколько это возможно. Не слишком ли напыщенно и бюрократически звучит эта фраза? Даже принимая во внимание всю серьезность твоей деятельности.

Барт вздохнул.

– У меня есть обязанности. Вот и все. – Неблагодарный и опасный труд: выслеживать безжалостных убийц. Иногда ему казалось, что игра не стоит свеч.

Нет. Неправда. Стоит. Стоит уже хотя бы из-за Миган и ее ребенка и тысяч других, ни в чем не повинных людей, которые могут стать жертвой безумных и жестоких преступников.

– Я хочу знать, за что убили Джеки и Бена? И не вешай мне лапшу на уши насчет каких-то там свидетельств, что это не было несчастным случаем. Ты знаешь гораздо больше. Иначе здесь не было бы трех агентов, ищущих того, кто это устроил. И не подставляли бы меня в качестве приманки.